Заднее стекло опустилось, и следующее, что я услышал, было:
— Чего уставился?
У девчонки были серьезные претензии ко мне, но в ее защиту хочу сказать, что постоянно пялился на них. Ради всего святого, как взрослый мужик смог заполучить трёх, а может, и пятилетнего врага?
Моей маме было бы очень стыдно. К счастью, ее не было рядом, чтобы лицезреть это.
— У тебя проблема, малыш, — сказал я ей.
Ее мама наконец встретилась со мной взглядом.
— Что ты сказал?
В ее голосе была та дерзость, которую я слышал в продуктовом магазине.
— Твой ребенок. — Я указал на ее дочь, я не мог ее видеть, было достаточно темно, но не сомневаюсь маленькая проказница показывает мне язык. — У нее проблема.
— И в чем же заключаться ее проблема? — спросила она. — В жутком старике, который пялится на нас каждый вечер, когда мы выходим из дома?
— Что, блядь? — зашипел я. — Каждый вечер, когда я возвращаюсь с работы, ты уезжаешь. Поверь, мне не доставляет удовольствия каждый вечер видеть эту обзывалку. Она грубиянка.
— В чем твоя проблема? — Она открыла дверь со стороны водителя, с такой силой будто злилась на нее. — Ей три года! Ты хоть понимаешь, насколько глупо выглядишь, придираясь к ребенку?
— Я не придираюсь к ней. Она первая начала.
Она недоверчиво рассмеялась, ее рука метнулась к животу, чтобы придержать его.
— Потому что ты стоял и пялился на нас. Ты делаешь это с тех пор, как на прошлой неделе переехал сюда!
Правда?
Моя шея и лицо еще никогда так не пылали. Я был в равной степени зол как черт и смущен. Эта глупая конфронтация была моей ошибкой. Почему, черт возьми, я не оставил все как есть? Почему эта девчонка и ее мамаша забрались мне под кожу и поселились в моей голове?
Вдохнув и выдохнув, я попытался обрести спокойствие. Поняв, что превратился в безнадежного говнюка, я шумно выдохнул, а затем пробормотал:
— Какая невероятная удача — узнать, что демон — твой сосед?
— Ты украл мои чипсы! — крикнула Люси с заднего сиденья машины.
— Люси! — зашипела ее мама. — Почему она все время так говорит? — Ее взгляд ненадолго остановился на дочери, а затем переместился на меня. — Ты на самом деле украл у нее чипсы?
Я почесал челюсть и замер на мгновение. У нее такая аура... В матерях — даже молодых — было что-то такое, что заставляло вас извиваться словно змея, когда вы чувствовали вину.
— Она их уронила. — Вот и все. Я признал это. — И я подобрал их, когда они выпали у нее из рук.
Ладно, очевидно, все было не так.
— Он зашипел на меня, мамочка!
Ох, блядь.
— О, боже! — Она раздраженно выдохнула. — Ты правда забрал у моей дочери чипсы. И ты шипел на нее. Да что, помадка, с тобой не так?
Помадка?
Когда она так говорит, я не знал, что ответить. Я знал, что осел. В этот момент мне даже было немного смешно. Но когда она устремила на меня такой злобный, пугающий взгляд... Она не знает меня... Ого, в чем же была моя проблема?
Я поругался с ребенком.
Раньше такого никогда не происходило. Последний раз я общался с ребенком на дне рождения моего младшего двоюродного брата три года назад. Я пошел только из чувства долга, но как только пришел туда, понял, почему я этого раньше не делал. Час спустя я ушел.
Несмотря на мою склонность быть придурком, хотелось верить, что я порядочный человек. Просто я не слишком интересовался детьми и не хотел иметь собственных.
— Перестань пялиться и, ради всего святого, прекрати разговаривать с моей дочерью, — огрызнулась она, садясь в машину.