В моей груди раздается низкий, мрачный смех. По какой-то причине вид ее трясущейся и злой наполняет мое тело странным энергетическим всплеском. Как будто кто-то уронил в мою ванну включенный в розетку тостер. Я жарюсь, как рыба на сковороде, и это великолепно.
— Ты с ним не встречаешься.
— Это то, что ты понял из того, что я только что сказала?
— Ты могла бы сказать «да». Ты трахаешься с ним. Он тебе нравится. Что угодно. Но ты этого не сделала. — Я кладу руку на ее стол и бросаю ей уверенную ухмылку. — Ты даже не думаешь о нем, когда ты со мной.
Она насмехается.
— Ты вышел из утробы матери таким самовлюбленным или это произошло недавно?
Я наклоняюсь ближе и смотрю на ее губы. — Я родился таким.
Ее глаза тоже переходят на мой рот.
Я отстраняюсь, прежде чем поцеловать ее, отмечая разочарование, промелькнувшее в ее глазах. Она умело делает вид, что ненавидит меня, но у меня есть доказательства, что ее тело точно этого не делает.
Я мог бы воспользоваться этим, но то, что она сказала в театре, о том, что я не причиню ей вреда, потому что она рыжая, глубоко засело в моем мозгу. Думаю, в этом есть доля правды.
Если бы мне нужна была только месть, я бы уже давно ее раздавил. Но что-то останавливает меня. Какая-то острая жажда подкрепляет мою потребность в ее уничтожении. Оно вырывается наружу всякий раз, когда она становится уязвимой. Оно заставляет меня хотеть защитить ее, а не мучить.
Эти противоречивые потребности — обладать и разрушать, защищать и пожирать — они тянут друг к другу. Это сбивает с толку на всех уровнях.
Я падаю обратно в стуло. Мне становится все труднее контролировать магнитное притяжение, которое я испытываю к Брамс. Мне нужна дистанция.
— Нужно было иметь мужество, чтобы арестовать Кристу. Нужно было обладать серьезной самоотверженностью, чтобы перенести мусор в мою машину. А украсть мою одежду? Мужество. Но я не понимаю, как ты втянула в это моего отца. Это выше твоего достоинства.
— У меня тоже есть связи.
Я нахмурился. Отец не позволил бы ей просто так вернуться в Redwood Prep, не имея плана. Что-то не так.
Пальцы Каденс впиваются в стол.
— Раз уж это допрос...
— А кто сказал, что это так?
— Думаешь, у меня тоже нет вопросов?
Я пожимаю плечами и делаю жест.
— Почему ты хотел убрать меня из школы в прошлом месяце? Это из-за Сола? С ним что-то... не так? Это как-то связано с тем, почему он пропустил начало занятий?
Я напрягаюсь, когда вижу неподдельный интерес в ее глазах. За этим вопросом кроется нечто большее. Она спрашивает не просто для себя, а потому что действительно хочет узнать о Соле больше.
Меня это раздражает по причинам, которые я не могу объяснить.
Это разрушает чары моего волнения. Какая-то часть меня действительно с нетерпением ждала возможности провести с ней время наедине в изоляторе.
— Почему тебя так интересует Сол?
— Потому что он на самом деле добр ко мне.
Я закатываю глаза.
— Высокие стандарты.
— Ну и что? Мне, естественно, должен нравиться тот, кто обращается со мной как с дерьмом?
Ее брови взлетают вверх.
Я достаточно мудр, чтобы не отвечать на это прямо.
— Он тебя не касается. Держись от него подальше.
— Ты уже говорил это. — Замечает она. — Но если ты говоришь мне что-то сделать, это не значит, что я должна слушаться.
Я бросаю на нее острый взгляд.
— Я не хочу, чтобы ты думала о каком-то другом парне.
— Значит, теперь ты хочешь контролировать мои мысли?
Она насмехается.
Я хмурюсь в ответ. Ненавижу, что она на меня влияет. Ненавижу, что она имеет на меня хоть какое-то влияние. То ли из-за моих затянувшихся чувств к Рыжей, то ли из-за чисто животной похоти, но она делает меня слабым.
И теперь, когда я это понимаю, это пугает меня до чертиков.
Резко встав, я хватаю свою сумку.
Каденс тоже вскакивает.
— Куда ты идешь? Мы должны быть в изоляторе в течение часа.
— Харрис не будет это записывать. Не беспокойся о своем послужном списке.
Я сжимаю ремень своей сумки.
Забудь о запрете на гитару. Мне нужно поиграть.
Я чувствую, как ошеломленный взгляд Каденс впивается мне в спину.
Повернувшись, я смотрю ей в лицо.
— Ты все еще общаешься с моим отцом?