— Я нахожу это оскорбительным для Арчера, — возразила я. — Я не верю, что он причинит мне вред. — Переводя взгляд с Боулдера на Арчера, я спросила: — Ты бы стал?
— Нет, конечно, нет, — сказал он с искренностью в глазах.
— Тогда давай прогуляемся и поговорим, как ты предлагал.
Арчер и Боулдер обменялись долгим взглядом.
— Ты можешь прогуляться по дому, и все, — предупредил Боулдер не подлежащим обсуждению тоном.
— Ты не возражаешь, если я спрошу, как ты стал учителем? — спросила я Арчера, когда мы начали идти.
— Короткая версия заключается в том, что я люблю детей.
— А длинная версия? — спросила я с кривой улыбкой.
Заложив руки за спину, он продолжал смотреть прямо перед собой, когда говорил:
— Это сложно, и я даже не уверен, что смогу объяснить это сам, за исключением того, что, когда я рос, у меня не было хороших наставников, а потом появился один человек со страстью к преподаванию, который зажег огонь во мне и моих друзьях. Может быть, именно то, что я увидел, как сильно он изменил нашу жизнь, заставило меня захотеть сделать то же самое для следующего поколения.
— Это мило.
— А как насчет тебя?
— Ну, со мной все очень просто. Я не могу вспомнить время, когда я не хотела быть учителем. Моей любимой игрой в детстве была игра в школу, и я получаю кайф каждый раз, когда ученик преодолевает свои трудности.
— Да, это всегда полезно. — Рука Арчера скользнула к карманам. — Так как долго ты преподаешь?
— С тех пор, как мне исполнилось двадцать два, так что это будет четыре года.
— О, хорошо, я начал преподавать, когда мне было двадцать, и через три месяца мне будет двадцать девять.
Я рассмеялась.
— Это прозвучало так, как сказал бы один из моих учеников. Знаешь, однажды один мальчик сказал мне, что ему скоро исполнится четырнадцать. Оказалось, что до этого оставалось десять месяцев.
— Так что, по крайней мере, это одна общая черта наших учеников: они хотят повзрослеть как можно быстрее.
Уголки вокруг его голубых глаз смягчились в искренней улыбке.
— Скажи мне, как люди развлекаются здесь, в Северных Землях?
— Хм, я не знаю. — Он пожал плечами. — Полагаю, мы напиваемся в барах и смотрим много спортивных передач. Регби, футбол, хоккей и борьба — это большая четверка.
Я сморщила нос.
— Когда ты говоришь — борьба, ты имеешь в виду боевые искусства?
— Вроде того, но наши бойцы используют различные приемы из старой школы бокса, боевых искусств и грязных уличных боев. Это интереснее, когда у тебя не так много правил.
— Хм, не думаю, что слышала об этом магби и хоккее.
— Это регби, а не магби, и причина, по которой ты о них не слышала, вероятно, в том, что эти виды спорта всегда были только для мужчин. И, возможно, потому, что они были запрещены незадолго до начала Токсичной войны. Слишком много травм головы и парализованных игроков.
Я остановилась и уставилась на него.
— И все же вы занимаетесь таким жестоким спортом?
Арчер рассмеялся.
— Жестокие виды спорта — самые лучшие.
— Не думаю, что мне бы это понравилось, — сказала я с вежливой улыбкой и снова начала двигаться. — Что веселого в том, чтобы видеть, как кто-то страдает?