- Скажи, что с моей мамой? Мне есть, куда возвращаться?
- Это два вопроса. Отвечу лишь на первый. Твоя мама умерла два месяца назад. Перед этим она получила твоё сообщение.
Я хотела спросить много всего. Но сияние стало меркнуть.
- Больше не вызывай. Только если действительно понадобится нож.
И сияние погасло. А мне так грустно стало, так больно. И я просто зарыдала. Дала волю слезам и своему горю.
Не сразу поняла, что меня кто-то гладит по волосам. И меня прорвало. Я говорила и говорила, стараясь облегчить душу. Про сложные годы после девяти классов, когда пошла в училище, ныне колледжами зовущееся. Как подрабатывалась после уроков, а потом, после окончания, целиком погрузилась в работу. Мама таяла на глазах. Никакие средства не помогали. То, что положено было госудаством - было таким пустяком. Мы и народные средства перепробовали, и всякие остальные. И вот теперь мамы больше нет. Никого больше нет. Я одна в целом мире. И так мне себя жалко стало, что я ужаснулась. Слёзы вмиг закончились.
Мама ведь страдала все эти годы. Жила, ради меня, через боль, несносное существование, чтобы не бросать меня одну в этом мире. Мечтала отдать замуж, в надёжные руки. Но не дождалась этого. Но эгоистично думать лишь о себе, как мне будет без неё. Нужно отпустить её. Ведь она страдала, мучилась, а теперь страдания закончились.
Интересно, где она сейчас? Есть ли жизнь после смерти и может ли она меня видеть? Что я жива, живу и буду жить, несмотря ни на что. Дождь тоже ненадолго закончился и выглянуло солнышко. И я умылась и улыбнулась навстречу ему, даря свою улыбку не только миру, но и маме. Всё хорошо. Я справлюсь!
Огляделась по сторонам, в надежде обнаружить того, кто гладил меня, но рядом никого не было видно. Значит, показалось. Может, мамочка?
Искупавшись ещё раз, я выбралась на берег. Вот только одежды моей не было, как и еды и бурдюка с водой. Не смешно! Значит, не показалось и здесь кто-то был.
В таком виде лазать по скалам не хотелось, когда здесь полно озабоченных парней.
Кому понадобилась моя одежда? Я вновь осмотрелась.
- Кто здесь? - задала вопрос на венерианском.
Таиться незнакомец не стал. Вышел. Из одежды лишь набедренная повязка да нож. Красив. Сильные руки, ноги, пресс, широкоплеч. Волосы как вороново крыло, подвязаны кожаной тесьмой.
Жёлтые глаза глядят изучающе.
- Верни одежду! - потребовала я.
- Замуж выйдешь, верну! - и стоит, насмехается.
- Когда-нибудь выйду, да за тебя ли? - вскинула бровь.
Он нахмурился.
- Что ж тебе одежда не нужна вовсе?
- Оставь себе, - махнула я и прошла мимо него. - Тебе она к лицу будет!
Такой наглости он явно не ожидал. А я себя голой не особо и чувствовала. Привыкаю, что ли?
Ощутила чей-то злобный взгляд.
- Не лезь! - гаркнула по-венериански.
Не слишком ли много народу наблюдает за мной? Вот так, уединишься... А оказывается стриптиз бесплатный устраиваешь.
Пришлось возвращаться к девчатам.
В моей постели обнаружился какой-то мужик, за что и поплатился особым веником, не распаренным. Улепётывал спросонку, так, что лишь пятки сверкали, чуть народ не затоптал.
А проснувшись, завернулась в кожу с шеи и до колен - имелись у меня припасы одежды. Да пошла мясо готовить.
- Чего это ты укуталась? Чай не захворала? - спросила старушка, присматривающая за нами.
- Да один добрый молодец одежду забрал. Предлагал замуж.
- Что ж ты, неужто отказала?
- Да разве ж так замуж выходят? - удивилась я. Такое ж только в сказках и бывает.
- Ну так парень смекалист.
- Так не люб.
- Не всё ж по любви. Сказывают, тебя с чужаком видали.
- И что с того?
- Он тебе люб?
- Не знаю, бабушка. А ни один пока не заслужил моей любви.
Бабушка усмехнулась:
- На тебя теперь охоту открыли.
- В смысле? - не поняла я.
- Ну, ты лишилась девственности с чужаком. Если понесёшь от него - очень хорошо. Свежую кровь в племя принесёшь.
От этой новости у меня нож соскочил и рубанул по руке.