— Да! В парк! В парк! — кричит Брейди.
Эддисон поднимает на меня взгляд и улыбается:
— Ну, поскольку ты мой сотрудник, ты можешь отвечать за сумку для подгузников.
Я должен был бы злиться, неся сумку с подгузниками и следуя за Эддисон и Брейди по тротуару к парку. Но это не так. Мы по очереди качаем Брэйди на качелях и следуем за ним, когда он бежит по траве, и почти ни о чём не разговариваем.
Только я смотрю, как сияет лицо Эддисон, когда она играет с племянником, и как она заправляет волосы за ухо, когда оглядывается на меня через плечо, когда гоняется за Брэйди по траве, и я чувствую… как-то легче, не так остро, как я обычно себя чувствую. Я ловлю себя на том, что смеюсь, когда Брэйди пытается поймать резиновый мяч, который я ему бросаю.
На обратном пути в квартиру, когда мы останавливаемся поесть мороженого, я подталкиваю Эддисон локтем.
— Знаешь, ты плохая тётя, — говорю я, когда Брэйди отправляет в рот полную ложку. — Грейс убьёт тебя.
Она улыбается мне.
— Я великолепная тётя, — говорит она. — И, кроме того, он всё равно выбегается, прежде чем мы вернём его Грейс. Или поплавает. В многоквартирном доме есть бассейн.
Образ Эддисон в купальнике вспыхивает у меня в голове, и мой член возбуждается прямо здесь, в грёбаном кафе-мороженом. Я заставляю себя, чёрт возьми, отвлечься от мыслей об Эддисон.
— Брэйди любит плавать, — говорит она. — Хочешь поплавать, Брейди?
— Пойдём купаться! — мороженое стекает у него по щекам, и он ударяет кулаком по столу.
— Плавать, — отвечаю я. Проклятье. Последнее, чего я хочу — увидеть Эддисон в купальнике у бассейна.
Конечно, я лгу себе. Это единственное, чего я хочу.
Глава 7
Эдди
Шесть лет и восемь месяцев назад
Я рассекаю воду, повторяющиеся гребки делают то, что они делают всегда — убаюкивают меня почти гипнотическим трансом. До того, как меня заметили в реалити-шоу, мы не могли позволить себе бассейн, уроки плавания или что-то в этом роде. Я едва умела плавать. Всё изменилось, когда я появилась на шоу. Чёрт возьми, всё изменилось с тех пор, как обо мне узнали. Теперь у меня есть бассейн с подогревом, расположенный в отдельном стеклянном ограждении снаружи. Это чертовски необычно.
Большинство людей плавают по утрам, но мне нравится плавать ночью. После захода солнца подсветка по краям бассейна окрашивает воду в радужный бирюзовый цвет. Вода приглушает звуки снаружи, и я отключаю свой мозг, теряя всякое ощущение времени и места, пока просто плаваю в бирюзовой воде и отключаюсь от остального мира.
Обычно я здесь одна, и никому нет дела до того, чтобы мешать мне купаться, но, когда я подтягиваюсь к бортику бассейна, Хендрикс сидит в кресле и закуривает сигарету. Я вытираю воду с лица, опираясь рукой о край бассейна. Прохладный вечерний воздух обдувает мою кожу и заставляет меня дрожать.
Как и то, как Хендрикс смотрит на меня.
— Как долго ты там пробыл? — спрашиваю я.
— Несколько минут, — отвечает он. Его глаза не отрываются от моих, и то, как он смотрит на меня, заставляет меня радоваться, что я по большей части скрыта в бассейне.
— Тебе не следует курить, — говорю я.
— Спасибо за лекцию, — он выдыхает в меня дым кольцами, и я закатываю глаза.
— Это воняет и вредно для здоровья, — замечаю я. Знаю, что звучу как полный нытик, но ничего не могу с собой поделать. У Хендрикса такое пресыщенное отношение к жизни, как будто ему насрать на то, что происходит. Это проникает мне под кожу.
— Мне не нужна лекция о рисках, — произносит он. — Моя мама умерла от рака.
— И ты всё ещё куришь? — спрашиваю я, повышая голос. Меня раздражает его бесцеремонное отношение ко всему. — Что, чёрт возьми, с тобой не так?
Хендрикс пожимает плечами:
— Это моя жизнь, девочка Эдди, — говорит он.
— Ненадолго, если ты будешь продолжать в том же духе.
Хендрикс смеётся:
— Я должен быть больше похож на тебя, верно? Только работа и никаких развлечений?
— Что? — мой голос скрипит. — Как ты думаешь, что я сейчас делаю?
— Что? — спрашивает Хендрикс. Однако он не докуривает сигарету. Он тушит её на половине и откидывается на спинку кресла, глядя на меня. Иногда я задаюсь вопросом, о чём он думает, когда смотрит на меня вот так. Я почти уверена, что не хотела бы этого знать. Он определённо оценивает меня. Осуждает меня. — Даже когда ты плаваешь, ты выглядишь напряжённой.
Напряжённая. Никто никогда раньше не называл меня напряжённой.
— Что, наблюдал за мной?
— Да.
Он произносит это слово без колебаний или смущения, и мне приходится отвести взгляд, с трудом сглатывая: