— Так значит этот ритуал тебе был нужен больше, чем мне? — Агата крепче сжала предплечье Ильи, за которое держалась. То ли в загонах стало душновато, то ли просто от волнения ей стало не хватать воздуха. — А этот мужчина… (Азур?) скакал из тела в тело под протекцией Арджеша?
Клоун скрестил руки на груди:
— Я уже сказал, повторять не буду, — он подмигнул им. — В общем, оставлю вас, голубки. Развлекайтесь тут. Можно всё, кроме как убивать. Я еще сам не наигрался.
С этими словами он помахал им рукой и бодрым шагом вышел из шатра.
— Даже наблюдать за нами не будет?
Илья внимательно огляделся:
— Сложно понять, есть тут следящие, передающие артефакты или камеры. Темной энергией очень фонит и перебивает всё остальное, а камеры могут быть и скрытыми. Но думаю, что бы тут не произошло, Нику узнает.
— Агата… — снова подал голос Адрон. — Девочка моя. Это правда ты? Я так мечтал тебя снова увидеть, ты пришла ко мне, да?
Дверца клетки после Албеску так и осталась открыта. Та была высокая — в человеческий рост. Можно было бы зайти, но орчанке стало как-то очень брезгливо.
Едва узнав, о том, что Серп — это не Серп, она ощущала мощный прилив ярости, злости, ненависти.
Сейчас они поутихли. Сложно испытывать столь яркие чувства к такому ничтожеству, каким сейчас выглядел ее бывший муж.
Правда, в какую-то первую секунду Агата чуть не подалась вперед. Иррациональная, ненормальная жалость к тому, кто едва не убил её детей и уничтожил её мужа, на секунду проснулась в женской милосердной душе. Он ведь живой, ему больно, он испытывает любовь, её любовь...
Но Агата тотчас отдернулась, будто ужаленная раскаленным прутом.
Какая жалость?
К кому?
Это всё гормоны. Это существо не заслуживает даже толики жалости. Её не могут обмануть его стенания. Он столетиями — Нику это подтвердил — проводил свои жуткие ритуалы и вырезал членов своей семьи ради вечной жизни и дара.
Омерзительно. И только.
— Ответь, — она присела, чтобы поймать взгляд Адрона. — зачем ты мучал Серпа всё это время? Заставлял смотреть на нас?
В голосе промелькнула горечь.
— О чем ты, любовь моя, это же я и есть. Твой Серп, твой любимый муж. Расскажи мне, как ты, как наши дети?
— Те самые дети, над которыми ты проводил бесчеловечный ритуал? Или, может быть, интересует конкретно Платон, которого ты хотел оставить в рабстве у Альбеску вместо себя? — она сама поразилась тому, как холодно звучит ее голос, а внутри сердце словно обрастало корочкой льда.
— Что ты такое говоришь, — хныкал мужчина. — Илья, скажи ей. Мы же были друзьями, помнишь? Дружище, помоги мне, вытащи меня отсюда. Я даже умереть не могу. Вижу кругом бесконечный ад и смерть, а она за мной никак не приходит…
— Дружище? — Илья вздернул бровь. — Не ожидал, что ты когда-нибудь снова назовешь меня другом.
— Ну, конечно же, мы друзья! Вот и Агату ты пришел поддержать, и правильно, не стоит ей быть здесь одной. Тут повсюду глаза у Альбеску. — Он воровато оглянулся, звякнув цепями. — Даже у прутьев клеток есть глаза и уши, — а закончил уже шепотом: — Он всегда обо всем узнает. Но вы… вы другое дело, вы ведь сможете мне помочь, да? Илья… я ведь знаю, что ты стал арбитром. Помоги мне, друг… брат…
В глазах плескался ужас, а сам мужчина казался сумасшедшим.
— Какой же ты мне брат, — хмыкнул Илья. — Ты даже не тот Серп, с которым я когда-то дружил. Ты убил его.
— Я его не убивал. — отчаянно замотал головой Адрон. — Я ведь заботился о нем. Агата, ну хоть ты ему скажи…
— Что я должна ему сказать? — медленно проговорила женщина. — Совсем тебя не понимаю.