Я смотрела на маму, не моргая. Она медленно повернула ко мне голову и спросила:
— А что ты удивляешься? Ты же решила выбрать себя, а значит, ты прислушаешься к своим чувствам.
Хотела бы я сказать, что нет у меня к нему чувств, но язык не повернулся соврать маме. А она сидела, как ни в чем не бывало. Будто мы не обсуждаем то, что я полюбила своего сводного брата.
— Откуда ты знаешь о моих чувствах к нему?
Настала очередь удивляться маме. Она даже остановила фильм, который мы нормально так и не посмотрели.
— Ты серьезно думаешь, что никто не замечает, как вы двое себя ведёте друг с другом?
Я сглотнула. А где же возмущения? Где нравоучения, что так нельзя, мы же родственники, что скажут люди??
— Мам… я даже не знаю…
— Ты прилетела сюда ради защиты диплома. Он вообще живет на два города, хотя в Питере его ничего не держит. Кроме тебя, разумеется. Вы постоянно выясняете отношения, крича на весь дом. То посылаете друг друга, то затихаете. Мне продолжать?
Я не стала отвечать, а молча разглядывала потолок. Я чувствовала, как мое лицо заливается красной краской.
— А как он переживал из-за твоей ноги! На руках отнес в комнату…
— И давно ты все поняла? — перебила я ее.
— Вообще прошлым летом. И я была уверена, что это не конец.
Я закрыла лицо руками, а потом перекатилась на живот.
— Получается, сейчас я не услышу лекцию о том, как это мерзко и неправильно полюбить своего брата?..
Мама услышала, хотя я говорила в подушку дивана.
— Он твой сводный брат. А по факту вообще никто для тебя. Я тебе уже говорила это, дорогая.
Голос мамы звучал так беззаботно, так просто. Но я чувствовала, что мои чувства сканируются и расшифровываются.
Я поднялась на руках и села.
— То есть, ты не против?..
— А должна быть против? Милая, это же твоя жизнь. А во-вторых, ты не выбрала какого-то преступника, негодяя или конченого наркомана. Александр — тот, кому я спокойно могу доверить твое счастье и безопасность.
Я обхватила колени руками и положила подбородок.
— Ну… что-то мне подсказывает, что этого уже не будет.
— Вы поругались?
Было так странно обсуждать наши отношения с Сашей с моей мамой. Тут я поняла, что вообще ни с кем не говорила о нём. Нет, я не была из тех, кто трезвонит о каждом случае, но эта часть моей жизни была слишком важной, чтобы не говорить о ней. Но с кем? Кто бы меня понял?
Оказалось, тот самый человек всегда был рядом и даже свидетелем наших отношений — моя мама.
— Я даже не знаю, как это назвать. Поругаться могут те, кто хотя бы половину времени находился в перемирии. А мы как на вулкане — не знаешь, когда рванет.
— Этим он тебе и понравился, ведь так?
Я задумалась. Наверно, да. Мне нравились эти эмоции, когда внутри все сжимается из-за его прикосновения и даже взгляда. И от того было ещё хуже на душе из-за его вечных исчезновений.
— Но это не имеет значения. Он снова пропал.
— Не делай поспешных выводов. Ты же знаешь, что он всегда возвращается. Наверно, ему нужно время, чтобы принять правильные решения.
Мама была права — он всегда возвращался. Снова и снова. Значит, его тоже тянет ко мне, значит, он тоже не может без меня.
Ну, а вдруг однажды этого не произойдет? Как в буду жить дальше? Я готова отпустить его?
Мне сдавило горло, подступили слезы. Я зажмурилась, но все же не удержалась и заплакала. Нет… я не могу жить без него. Я не представляю себе такой жизни. Я все равно буду его ждать, буду вспоминать…
Как он тогда сказал? Он — мой первый мужчина. И даже через тридцать лет я буду о нём вспоминать.
Мама обняла меня и поцеловала в макушку.
— Поплачь, солнышко, поплачь. Станет легче.
— Мама, — зарыдала я сильнее, обнимая ее. — Мамочка… Мне так больно. Мне так плохо без него… Почему он так со мной поступает?
Мама слегка покачала меня, успокаивая. А я все размазывала слезы по щекам, глотая воздух ртом.