Совсем недавно заметила, что влиять на сны все же получается, хоть и срабатывал этот метод не всегда. Но довольно часто, поэтому пренебрегать им не решалась. Нужно было сжать бабушкин медальон — он мне достался в наследство и теперь всегда висел на шее на длинной тонкой цепочке. Бабушка умерла, когда мне едва ли исполнился год — по крайней мере, так рассказывала мама. Сама я не помнила худощавую приятную женщину с длинной толстой косой, перекинутой через плечо и цепким, внимательным, но совершенно не злым взглядом, которая улыбалась мне с единственной сохранившейся фотографии. Остальное потерялось, когда мама решила переехать в этот город. Сразу коробки не пересчитала, а уж кто оказался нечистым на руку — перевозчик или грузчики, теперь уже и не выяснить. Но в одной из исчезнувших коробок был наш семейный архив.
Хорошо, хоть медальон сохранился. Я любила его сжимать в ладони — округлый гладкий камень, прозрачно-черный со слабо мерцающими синеватыми вкраплениями казался всегда теплым. А островатые грани ажурного рисунка оправы из серебра приятно покалывали кожу, каждый раз заставляя мурашки разбегаться выше по руке. Мне казалось, что он должен открываться, но мне это сделать не удавалось. А мама только разводила руками — говорила, что ни разу не видела, чтобы бабушка его открывала. Но попыток найти механизм я все равно не оставляла.
Усталость оказалась настолько сильной, что уснула почти мгновенно.
Напрочь забыв погладить медальон, хотя, казалось, это стало таким же естественным, как почистить на ночь зубы.
И расплата за собственную забывчивость не заставила себя долго ждать…
Мне показалось, что я закрыла глаза и отключилась буквально на секунду. А в следующий момент уже открыла их в совершенно незнакомом месте. Хотя оценить это получилось далеко не сразу — темнота вокруг царила прямо-таки впечатляющая. Городскому жителю сложно понять эту вязкую непроницаемую чернильную хмарь, которая заставляет нервно сглатывать и беспомощно шарить руками в пространстве, с первых секунд теряя разницу между открытыми и закрытыми глазами. Когда любой, даже самый крошечный светлячок кажется чудом и желается больше, чем что-либо и когда-либо в жизни. Потому что меньше, чем через минуту этой вынужденной слепоты, начинает казаться, что опора уходит из-под ног, а мир начинает тонуть в сюрреализме, растекаясь странной геометрией…
Впасть в состояние крайнего ужаса я не успела, хотя страху хлебнула изрядно. Пара минут растерянности, с десяток неуверенных и неловких шагов — и впереди появляется будто отблеск света. Приглушенный, красноватый, но мне и этого достаточно. Еще с полдесятка шагов и я могу различить очертания окружающих поверхностей.
Это пещера — теперь понимаю это совершенно точно. Неровные каменные стены, сходящиеся под углом вверху покрыты сухим мхом, под ногами еле слышно шуршит песок — ничего ужасного и пугающего вроде светящихся чужих глаз, шипения и шелеста крыльев над головой нет. А когда страх отпускает окончательно, разжимая ледяные объятия, понимаю, что вокруг еще и довольно тепло. Настолько, что хочется снять тонкую кожаную куртку, мягко и удобно облегающую тело.
Запоздало понимаю, что на мне привычная одежда — черная, уже потертая местами любимая куртка, джинсы с логотипом известной фирмы, в который закралось аж целых две ошибки, черные с бежевыми и желтыми вставками кроссовки и простая короткая белая футболка. В таком виде я чаще всего бегала на тренировки к Нерону — к чему шик и каблуки, если потом от синяков места живого на теле нет, а сменить джинсы на спортивки куда быстрее, чем избавиться от чулков, каблуков и прочей ерунды? Хотя… не скажу, что мою точку зрения разделяли слишком уж активно. Скорее — наоборот. Особенно, если вспомнить, что Нерон был далеко, прям неприлично далеко не стар. А уж когда он снимал футболку без рукавов и, поводя мощными плечами, начинал выполнять комплекс убийственной акробатики на брусьях или кольцах… Слюна, капающая на пол из приоткрытых ртов женских особей в радиусе зрительной доступности, могла легко посоперничать с небольшим проливным дождем.
Я знала, что многие мне жутко завидовали, когда Нерон меня взял на индивидуальное обучение. Впрочем, и сейчас мало что изменилось, несмотря на то, что скрывать, что этот выбор мужчина сделал исключительно из-за Дема даже не думала. Все равно шипели вслед, с неприязнью разглядывая мою неброскую одежду, собранные в высокий хвост волосы и отсутствие макияжа. А я…
А что я? Я только пожимала плечами и забывала о них едва ли не через три шага. Искренне не понимала две вещи — как можно бегать на каблуках и как можно заниматься на пределе возможностей два часа вместе со слоем штукатурки на лице. Бр-р-р…
Тем более, что ни я Нерону, ни он мне никаких особых знаков внимания не оказывали. Шутили, дурачились, гонял он меня, как мог и хотел, но романтика? Не было ее. Вот зуб даю — не было.
Все это мелькнуло в голове птицей и исчезло. Осталась только непонятная пещера. И тусклое неровное подобие света впереди.
Стараясь ступать как можно тише, я двигалась вперед — все равно больше некуда. Позади была тьма, да и воздух ощущался слишком «стоячим», чтобы предполагать выход с той стороны. Но слишком много сюрпризов преподносили последнее время сны, чтобы надеяться на спокойную и тихую прогулку…
Да, я прекрасно осознавала, что сплю. Но чувствовала себя предельно живой, если можно было так выразиться. Да и реальность вокруг, как обычно, оказалась слишком достоверной…