К отцу он пришел уже в более спокойном состоянии. Даже простое пребывание в клубе принесло Дамиру такой нужный сейчас выброс адреналина.
А того в крови было достаточно после того, как он увидел Марьяну в ресторане.
До сих пор при воспоминании вспыхивали отголоски тех чувств, который он испытал тогда. И это ему уж точно не прибавляло радости.
Дамир скрипнул зубами. Какого он бесился, кто бы ему сказал?!
Даже врач отца, с которым он ужинал, уточнил, все ли нормально. Он смог списать все на плохие новости и прогнозы, однако, уж самому-то себе признавался, что дело было сейчас в Марьяне, которая была там не одна.
С мужчиной.
Не с ним.
Твою мать, как же хотелось тогда подойти, схватить ее и прижать к себе, чтобы показать всем, и ей самой в частности, кому она принадлежит! Хотелось прикусить нижнюю губу, как бы клеймя, а затем смягчить это поцелуем… А потом и вовсе перейти к другим частям тела… Так, чтобы она осознала, что это он должен быть рядом, а не тот, кто на тот момент смотрел на Марьяну, сидел рядом и трогал ее.
И похер, что до этого он «своей» ее не считал. В тот самый момент, как он увидел, как руку Мары гладит другой, в глазах даже потемнело от бешенства. А кровь так и билась толчками, отдаваясь в висках и застилая глаза пеленой ярости.
Дамир в который раз зло чертыхнулся от того, что все еще думает об этом, а не о том, что ему лечащий врач сказал.
Однако, нет-нет, да и приходил на ум образ Мары. То, как она выглядела — ухожено, утонченно, стильно… И вновь в висках стучала злость, потому что не для него она так наряжалась.
— Дамир Игнатьевич? — открыла ему дверь женщина, которую он нанимал отцу в сиделки, выдергивая его из воспоминаний. — Я уже думала, вы не приедете.
— Задержался, Катя, — кратко бросил Дамир, заходя в квартиру. — Он не спит?
— Нет. Он … ждет.
Дамир на секунду замер.
— Вспомнил?
Катерина покачала головой, с грустью в глазах.
— Он ждет вас, думая, что вы со школы еще не пришли и опаздываете.
Дамир никак это не прокомментировал. Этого следовало ожидать. Привыкнуть надо было и уже давно. Альцгеймер не лечится. И стадии ремиссий, с «просветами» в сознании, когда больной человек все помнит ясно — редкость. Особенно на той стадии, на которой был Рысев Игнат.
А все равно противный, горький привкус во рту появился, когда потухла на секунду вспыхнувшая надежда.
Сглатывая, чтобы подавить этот мерзкий привкус, Дамир, больше не глядя на сиделку — выше среднего роста женщину лет сорока, слегка тучную, с собранными в пучок русыми волосами и голубыми глазами, пошел в комнату.
Отец сидел на единственном диване и смотрел телевизор. Только то, насколько отсутствующий был у него взгляд, давало понять, что мыслями он не здесь. Или же он просто не совсем вникал в фильм, который сейчас транслировался.
Дамир чуть пристальней всмотрелся в этого мужчину, который еще года четыре назад был бодрым пятидесяти пятилетним мужчиной, который мог дать фору любому человеку младше его лет на десять.
Сейчас он был уже стариком. Выцветший и какой-то затуманенный взгляд некогда зелено-карих глаз, седые волосы, немного одрябшая кожа… И это в неполные шестьдесят…
Дамир покачал головой, понимая, что сказанное сегодня доктором, что его состояние будет только ухудшаться, оправданы. Грудь словно сдавили тисками. И Дамир, не выдерживая давящей тишины, негромко заговорил:
— Здравствуй, пап.
Он пробыл у отца несколько часов. До поздней ночи Дам сидел рядом, пока мужчина не уснул. Только тогда и покинул квартиру.