Окинув напоследок свою комнату взглядом, взяв в руки чемодан, я закрываю дверь и спускаюсь вниз. Отец ждет меня в прихожей у входной двери.
— Езжай осторожно, — говори он, снимая пальто. — Позже опять обещают снег.
— Обязательно.
— Загляни в закусочную, когда сможешь.
Мои родители владеют закусочной «Кленовый лист» в городе, где работает и мама Холли. С тех пор, как я вернулся домой, я обедал там пару раз — не могу сказать, что меня это не смущало.
— Да, обязательно.
Отец несколько секунд изучает меня взглядом.
— Думаю тебе пора.
Я смотрю в окно. Прошло всего несколько минут, но на лобовом стекле уже лежит свежий слой снега.
— Ты прав. — Я поднимаю чемодан, открываю дверь и выхожу на крыльцо. — К Новому Году я буду дома.
Отец кладет руку мне на плечо.
— Передавай от нас привет Холли.
— Конечно. — Не говоря больше ни слова, поворачиваюсь и иду к своей машине, припаркованной у обочины. Остановившись в последний раз, чтобы помахать отцу, я сажусь в машину и завожу двигатель, уже дрожа от вермонтского холода.
Отец с матерью живут на другом конце города от дома бабушки Холли. Хотя для этого места другой конец города — это всего лишь небольшая поездка. Это меня вполне устраивает — чем меньше времени у меня будет на размышления о прошлом (или, что еще хуже, о будущем), тем лучше.
Развернувшись и медленно направляясь вниз по улице, которую еще не посыпали солью, я наблюдаю в зеркале, как исчезает из виду дом, в котором я вырос. Если повезет, то основные дороги уже расчистят, хотя гарантий нет. Это не Нью-Йорк.
Особенность жизни в таком городе, как Уэстон, заключается в том, что все знают, кто ты такой. Это своего рода обоюдоострый меч. С одной стороны, это облегчает жизнь. Куда бы ты не пошел, ты обязательно встретишь кого-нибудь из знакомых, и все — от владельца продуктового магазина на углу до старушек, которые каждое утро как по часам ходят в церковь — знают кто ты.