Я видела ее, когда она вернулась. Она была уже не той женщиной. Это было достаточным доказательством, даже если сам укротитель невест был всего лишь историей, кто-то изменил ее. Человек, с которым мы никогда не хотели встречаться.
Но я не уверена, что Диего не хуже.
— Убери от нее свои грязные руки!
Голос Найла прорезает воздух, слишком близко, и я выворачиваюсь в объятиях Диего, несмотря на боль в запястье, просто чтобы увидеть его лицо. Он выглядит разъяренным, на кого именно, я точно не уверена, возможно, на всех, и он не смотрит на меня. Но его взгляд направлен прямо на Диего, и он на мгновение освобождается от охраны моего отца.
— Ты никому ее не отдашь, и ты не заберешь ее, по крайней мере, без…
Его голос резко обрывается, когда крупный мужчина… из людей Диего или моего отца, я не уверена, кто именно, бьет его прямо в живот. Найл сгибается пополам, из него выбивает воздух, но он восстанавливается быстрее, чем я могла бы ожидать от любого мужчины.
Если раньше я думала, что это хаос, то это было ничто по сравнению с этим.
Такое тело, какое есть у Найла, обусловлено не чем иным, как часами занятий в тренажерном зале, но я и не представляла, что он может так драться. Он как будто превращается в зверя, его челюсти сжаты, а глаза суровы, когда он отбивается от надвигающихся на него мужчин, пригибаясь, блокируя и обмениваясь ударами, прежде чем они окажутся в пределах досягаемости его точеного лица. Но он не единственный, кто сражается.
— Я сказал, что сделка расторгнута, — начинает говорить мой отец. — Она больше не твоя, Диего. Я принял свое решение…
— А я принял свое. Закончите это. — Говорит Диего, поворачиваясь к своим людям. Затем он начинает тащить меня за запястье прочь от отца и брата по мраморному полу, в то время как гости расходятся, как море, и никто из них не хочет вмешиваться.
Мой отец выпрямляется во весь рост, его лицо темнеет от ярости.
— Я Рикардо, черт возьми, Сантьяго! — Кричит он. — И ты не заберешь мою дочь без моего разрешения, сеньор Гонсалес!
Я вижу, как он делает движение рукой, и внезапно его люди идут за Диего, обнажив пистолеты и ножи, люди Диего образуют стену с другой стороны от него и меня. Гости застыли, как будто не могут поверить в происходящее до тех пор, пока не раздается первый выстрел, а затем начинается настоящее столпотворение.
— Ты пойдешь со мной, даже если моим людям придется убить каждого члена твоей семьи, черт возьми, ты должна это сделать, — рычит Диего, таща меня вперед, и я не уверена, что мое запястье вот-вот не сломается. Я все равно оборачиваюсь, осматривая комнату в поисках Елены, но ее нигде не видно, и я помню, как мой отец велел охранникам отвести ее наверх.
Пожалуйста, пусть она будет в безопасности, думаю я, мои глаза наполняются слезами, когда Диего издает сердитый возглас разочарования и делает шаг вперед, чтобы подхватить меня на руки, как будто я ничего не вешу.
— Отпусти ее нахуй! — Я слышу крик Найла, а также проклятия и угрозы моего отца и крики моего брата, но они не могут добраться до меня. Никто не может. Гости в панике бросаются к дверям, и теперь слышны еще выстрелы, еще крики.
Я вижу все это из-за плеча Диего, когда он шагает к входной двери в окружении охранников. Я вижу кровь на мраморе, гостя, падающего, затоптанного. Я чувствую, как рвется моя юбка, когда я пытаюсь вырваться, а он удерживает меня. Я вижу, как Найл сбивает кого-то с ног метким ударом кулака, и вижу, как мой отец и Анхель отступают за стену безопасности, пока люди Диего отбиваются. Мой отец и мой брат на самом деле не бойцы. Они платят мужчинам, чтобы те делали это за них. Но Найл…
Я никогда не видела никого подобного ему, и даже сейчас, даже зная в душе, что у меня никогда больше не будет с ним такого момента, как те, что были у нас до сегодняшнего вечера, я не могу перестать смотреть. Я хочу запечатлеть его образ на своей сетчатке, выжечь память о нем в своем сознании, чтобы каждый раз, когда я закрываю глаза, я видела только его, что бы ни происходило. Неважно, что Диего делает со мной.
— Заводите машины! — Рычит Диего, уже почти подойдя к дверям. Он окружен мужчинами, и, к моему ужасу, я вижу, как они тоже нападают на гостей, избивая их, нанося удары ножом и сбивая с ног, чтобы те не преградили Диего путь к парадным дверям, пока мрамор не становится скользким от крови и усеян телами.