— Найл… — я двигаюсь к нему, протягивая руку, но он ловит мои руки в своих.
— Я хочу тебя, девочка, — хрипло признается он. — Прошло много времени с тех пор, как я кого-то так сильно хотел. Я не слишком горд, чтобы признать это. Если мы зайдем в ту комнату, я не могу обещать, что смогу остановиться, как только мы начнем. Я… сильно хочу тебя. Так что скажи мне сейчас, если ты не уверена, мы подождем. Мы спустимся вниз, выпьем и все обсудим. Я отвезу тебя домой или вызову такси. Все, что тебе нужно. Я…
— Найл, — повторяю я его имя, мое сердце учащенно бьется от его признания, от нежности в его словах, даже таких грубых, какими они были произнесены. У меня почти кружится голова от желания, когда я слышу, как он говорит, как сильно хочет меня, и я знаю, что теперь пути назад нет. Это он. Он тот, кому я хочу отдать все, что в моих силах, чтобы провести одну обжигающую ночь, которую я запомню на всю оставшуюся жизнь, когда я иду вперед, в зияющую пустоту будущего, которое меня ждет.
Мой выбор. Только в этот раз.
— Да, — шепчу я, двигаясь вперед так, что мои руки, пойманные в его, оказываются зажатыми между нами. — Я хочу тебя. Так что, пожалуйста, Найл, открой эту дверь, чтобы ты мог поцеловать меня снова.
Внезапный, яростный жар вспыхивает в его глазах, его челюсть сжимается, когда его рука запутывается в моих волосах, другой рукой он притягивает меня ближе, когда его рот снова обрушивается на мой, твердый и такой полный желания, что у меня перехватывает дыхание.
Он возится со своим ключом другой рукой, опуская мою, чтобы я могла ухватиться за его рубашку. Я чувствую, что не могу подойти к нему достаточно близко, мне до боли хочется прижаться своей разгоряченной кожей к его, чтобы мы могли сгореть вместе. Его язык переплетается с моим, исследуя, толкаясь, и я стону ему в губы, когда дверь внезапно открывается, и он приподнимает меня наполовину и заносит в комнату.
— Габриэла… — Он стонет вымышленное имя у моих губ, дверь захлопывается, когда он прижимает меня к ней спиной, положив одну руку рядом с моей головой на тяжелое дерево, и снова впивается в мой рот. — Черт возьми, девочка…
— Мне нравится, когда ты так говоришь, — выдыхаю я ему в губы, а затем теряю дар речи и громко стону, когда он углубляет поцелуй, его тело прижимает меня к двери, а бедра прижимаются ко мне.
Девочка. Я никогда раньше не слышала, чтобы кто-то употреблял этот термин, и уж точно никогда меня так не называли, и я чувствую сладкую боль в груди, потому что никто другой никогда этого не сделает. Только Найл, только сегодня вечером, и почему-то это кажется совершенно уместным для того, что мы здесь делаем.
Его рука обхватывает мое лицо сбоку, когда его губы скользят по моей щеке, вниз по подбородку, и дрожь удовольствия пробегает по мне. Тихий стон срывается с моих губ, когда его бедра снова прижимаются ко мне, его тяжелая эрекция вдавливается между моими бедрами, и я чувствую, что тону в ощущениях, о существовании которых никогда не подозревала. Похоть, удовольствие, вожделение, нужда, я никогда не ожидала узнать что-либо о них за пределами страниц книг. Я чувствую себя подавленной всем этим, словно изысканно приятный зыбучий песок тянет меня вниз.
Найл стонет, по его телу тоже пробегает дрожь.
— Протяни этот звук еще раз для меня, девочка, — бормочет он мне в кожу, а затем его рот оказывается на моей шее, слегка посасывая, в то время как рука в моих волосах опускается к ребрам, чуть ниже груди.