— Знаешь, я ведь обманула ее, — не обращая внимание, на то, что Алион закинул её обратно в седло и развернул коня в сторону Грани, упрямо продолжила Дариан. — Я солгала твоей матери. И всю жизнь жила с этой ложью.
— Вам лучше помолчать, берегите силы, нам будет сложно перейти Грань. — Алион хотел наложить чары, но снова не вышло: даже малые Силы покинули его без камня.
— А она мне верила, — упрямо продолжила Дариан. — Ты родился на свет таким маленьким, а вырос таким сильным.
Алион готов был петь мантры, только бы не слушать. Он попробовал сосредоточиться на сложных правилах чароплетения, которые заучивал наизусть, но не вышло.
— В ту ночь тебе не дали бы и часа…Если бы Сигезмунд узнал, что его беременная рабыня родила эльфа, зеленоглазого и остроухого… Нам, немногим выжившим, пришлось бы туго. Он сжег бы всех. Сильвия хотела бежать, ты просто появился раньше срока, и она не успела. Но если б она бежала… мы не могли этого позволить. Принцесса Излаима должна была оставаться с нами. Как залог и гарант нашей преданности. Твоя мать была в горячке, повитуху из степняков я смогла опоить, для всех ты был мертворожденным… С твоей мамой была только я. И я сказала Сильвии, что за тобой пришли эльфы, что…Алеон сам пришел за тобой. Сильвия в бреде жара умоляла отпустить ее с вами. Но я спросила принцессу Излаима, как быть остальным? Что станет с нами, если она уйдет?
Алион почувствовал, что его бьет сильная дрожь.
— За мной никто не посылал, — очень холодно отчеканил юноша.
— Нет, не посылал, — согласилась женщина.
Алион молчал.
— Я оставила тебя в Лесу, на камнях. Ночь была очень холодная, а ты был таким малюткой. Ты даже не плакал. Я думала прийти на утро, чтоб похоронить по нашему обряду, но так и не отважилась.
Полукровка ощутил тошноту, он спрыгнул с коня и повел его под узцы.
— Но, знаешь, оставить тебя в лесу было не самым страшным, гораздо сложнее было вернуться и посмотреть ей в глаза, сказать, что Алеон тебя забрал.
Алион не выдержал и резко остановил коня.
— Зачем? Зачем ты это сделала? — голос дрожал от ярости.
— Мы хотели жить. А что бы выбрал ты? Смерть одного ребенка или целого народа? У меня тоже должен был родиться сын! Сигезмунд убил бы всех. Всех за тебя одного.
— Может, не убил бы… — Алеон чувствовал, что ноги стали ватными, слишком много чар он творил в этот день, но идти было нужно.
— Думаешь? — усмехнулась старуха. — Помню, как пал наш город. О, я знаю, как плачут от боли камни. Мой отец и братья… мать и сестры… Я бежала в лес в надежде спрятаться. Залезла в нору и провела в ней три дня, боясь даже пошевелиться, буквально погребенная заживо. Но…Бруто, он был опытным охотником, как и все они. Я помню, как его рука вырвала меня из-под земли. Я даже реветь не могла, так страшно было…
— Бруто был один. Это меня спасло. Помню, как он провел рукой по волосам и сказал: "карих". Это значило, что я рыжая, мы были из огненных магов. Потом запихнул обратно в нору, накидал сверху веток. Своим друзьям сказал, что видел только лисицу.
— Не убил же! — уперся Алион.
— Нет, не убил. Ему нравились рыжие, у них рыжих было очень мало, — посмеялась старуха. Алион молча вел коня под уздцы, а спутница продолжила. — Они убили всех остальных, Бруто и его отряд. Всех, кого нашли в лесу. — Холодно отрезала женщина. — А потом он пришел ко мне… Весь алый от крови моего народа. "Карих"…
Алиона передернуло.
— Они все были такими. Даже рабами мы казались слишком опасными. Крупицы нашего народа, те, кто пережил падение Излаима, знали, какая цена заплачена за их жизнь. Если бы Сильвия бежала, или появился ты, те немногие, кто спасся, сгорели бы в огне ярости Сигезмунда.
— Я должен простить тебя? — Алион давно остановил коня. Разлившаяся ночь холодила ноги снежным настом.
— Нет, меня не надо. Ты должен простить ее.
— Её мне не за что прощать! — заартачился Алион.