Третья книга стала вознаграждением трудов Сильвии — атлас животных и птиц, причем, как вымышленных, так и настоящих. Огромные, красочные картинки, описания и даже легенды.
— Знай, если решишь бежать, я тебя найду, но перед этим… — в руках у Алеона вдруг материализовалась маленькая колибри. Она забавно чирикала и щебетала.
Сильвия замерла как ребенок — магия материализации, вот так просто! Лучшие маги Излаима годами бились за создания только тени предмета, а он создал пичужку из ничего…
Но невольно восхищение переросло в ужас. Алеон сжал птицу, кровь потекла сквозь пальцы.
Сильвия подумала, что ненавидела Сигезмунда. Он был кровавым палачом и убийцей, но теперь она ненавидела и Алеона. Ей казалась издевательством сама мысль, что это чудовище — Алеон.
Демон убил ее детскую любовь, испоганил сам образ. Спасительной оказалась мысль, что даже внешне они не похожи, далекий возлюбленный растаял еще на заре юности. Алеон умер, а в его тело вселился демон, исказил его и теперь всех дурачил, врал о том, кто он есть.
— Кровь и ее вид доставляют тебе истинное удовольствие. Жаль, смертью меня уже не удивить! — Княгиня резко закрыла книгу и, не поставив на полку, вышла.
— Просто помни о ней, — вонзилось в спину.
После встречи в библиотеке Сильвия не хотела выходить из комнаты. Иногда она просто ложилась на пол, вслушиваясь в песню дома, думая, что и правда становится его тенью. В бесконечном одиночестве ее терзали мысли об оставленном мире.
Может, Светлый Владыка прав? Она, и правда, умерла? И попала, судя по всему, за грехи в ад…
Однажды, глядя в окно, выходившее на внутренний двор, Сильвия с ядовитой иронией думала, что вот прямо рядом, под боком, живет тот, у кого есть все: могущество, боевой отряд, магия, способность перейти через Грань. Что, если с Алеоном можно договориться?
— Я убью всех: и наших, и ваших. И ты будешь на это смотреть. — Сильвия вздрогнула, никак не ожидая обнаружить его так рядом, прямо за спиной. — Сил, только дай мне повод… Я буду купаться в зареве пожаров и пить кровь.
— Ты безумен.
Сильвия вышла, оставив Алеона одного».
Все темные безумны? Нора очнулась, только когда забрезжил рассвет. Тошнота подкатила к горлу. Терпеть дальше становилось невозможным. Рея сбивчивыми движениями открыла секретер, но пока доставала пузырек из шкатулки, в глазах потемнело. Она потеряла сознание.
Очнулась Нора на постели, чувствуя присутствие помощника. Эндемион молчал.
— Ларон. — Тихо позвала Нора. Проявившийся дракон угрюмо смотрел в пол. — Иди ко мне.
Ласково позвала Рея. Ларон упрямо покачал головой.
— Тебе будет только хуже, пока я рядом. — Заметил дракон. Нора вслушалась в мягкие раскаты голоса, там читались вина и страх. — Моя темная кровь и так…
— Ты мой свет! — нежно улыбнулась Рея. Ларон сложил крылья как можно плотнее и очень осторожно подлег рядом.
— Элен, я… — Ларон потерся лбом о ткань рубашки, но больше ничего не сказал. Нора запустила руки в огненно-красные вихри. Приступ дурноты накатил вместе с жестом. Ларон это тут же это почувствовал и со стоном отстранился, но Нора удержала, не позволяя выкрутиться. Дракон покорно замер, уже не прикасаясь. Оба уснули.
Элеонора проснулась одна, за окном было позднее утро. Вокруг было так тихо, что Нора подумала о чарах, но быстро поняла — это не магия. Эндемион отослал всех элиев, гвардейцев, отогнал рыбаков, закрыл верфь на другом берегу озера, чтобы она смогла поспать.
Нора вдохнула полной грудью, потянулась к руке, Эндемион ничего не прятал под покров, и тугая повязка стягивала шов. Рея легонько втянула дух от перевязки, пахло пряной травой… так драконы лечили свою мать, когда та болела — пилюлями и мазями.
Она перевела взгляд на окно. Мягкая осень делала свет теплым, золотистым. Золотистым…
Когда-то она так любила золотой. Нора помнила свет, золотой всепронизывающий свет, солнце ли было источником?
Золото волос возлюбленного, золотые искры в его бирюзовых глазах.
Как давно это было?