— Ах, — говорю я, и мой голос гулко разносится по маленькой бетонной комнате, — видимо, в твоей глупости я могу винить твою молодость?
Он молчит, и мне доставляет огромное удовольствие знать, что это молчание будет недолгим. Продолжая напевать, я подхожу к металлическому шкафу в углу комнаты и достаю маленькую стеклянную клетку. Она похожа на маленький аквариум, но эта гораздо большее. Трепет пронзает меня, как электрический угорь. Пытки — одна из многих варварских вещей, которые мне стали нравиться. Вот почему я ограничиваю их — чтобы усилить удовольствие.
— Давненько у меня в этой комнате не было гостей, — говорю я, скользя пальцами по гладкому краю стекла. — Итак, хотя я очень расстроен твоим вопиющим неуважением, я также взволнован. Добро пожаловать, — я улыбаюсь.
Дверь со скрипом открывается и закрывается. Когда я оборачиваюсь, Игорь пересекает комнату с картонной коробкой под мышкой. Оттуда слышны крошечные писки и царапанье крыс внутри.
— Крыса проглотила свой язык, Игорь, — смеюсь я. Игорь ухмыляется, подходя к столу. Я с улыбкой прикладываю стеклянную клетку к животу мужчины. — Как тебя зовут?
Он плюёт в меня, и я приподнимаю бровь, открывая крошечную дверцу стеклянной клетки. Я киваю Игорю, и он открывает картонную коробку, загоняя крыс внутрь.
— Сожалею об этом, — шепчу я крысам.
Я наблюдаю, как они бегают внутри стеклянных стен. Мышцы живота мужчины напрягаются, когда их крошечные лапки постукивают по его коже.
— То, что мне нужно, очень просто: имя того, кто тебя прислал, — я пожимаю плечами. — Одно имя, и я позабочусь о том, чтобы твоя смерть была гуманной.
— Пошёл ты, Русский, — говорит он. О, как же меня возбуждает его сильный испанский акцент.
— Какой восторг, — молвлю я, хлопая в ладоши. — Ты, должно быть, из одного из тех пыльных картелей. Как забавно.
Вопрос в том, почему один из картелей решил, что сможет свергнуть меня? Конечно, это личная вендетта против Камиллы. Ни один человек в здравом уме не проявил бы ко мне такого вопиющего неуважения.
Игорь достаёт из-под стола паяльную лампу и разжигает её. Пламя шипит, переливаясь такими идеальными оттенками синего и оранжевого, когда я постукиваю по стеклу.
— Пинки и Брейн не любят жару, — говорю я. Глаза мужчины чуть-чуть расширяются. Я замечаю, как он сглатывает. — Хотел бы ты знать, что с тобой сейчас произойдёт, или предпочли бы удивиться? — я улыбаюсь. — Я действительно люблю сюрпризы.
Я щёлкаю пальцами, и Игорь идёт вперёд, поднося паяльную лампу к верху клетки. В течение нескольких секунд крысы впадают в неистовство, царапая стекло в течение нескольких мгновений, прежде чем начать вгрызаться в мягкую плоть человека. Он кряхтит от боли.
— Скажи мне его имя, и я прикажу Игорю просто обезглавить тебя.
Чем дольше тепло удерживается на закалённом стекле, чем жарке становится существам, тем сильнее обостряются их инстинкты самосохранения. Я лишь зачарованно наблюдаю, как они разрывают его кожу, пытаясь вырваться наружу через его тело. Их белый мех окрашивается кровью, и я улыбаюсь.
— Скажи мне его имя… — пою я рядом с ухом кричащего мужчины.
— Ты понятия не имеешь, с чем имеешь дело, — выдавливает он из себя.
Какая выносливость!
К настоящему времени голова Пинки в большинстве своём спрятана в животе мужчины. Боль от того, что животное съедает тебя заживо, пытаясь спасти свою собственную жизнь, должно быть, невыносима.
Когда одна из крыс исчезает внутри него, агония в его стонах становится почти гармоничной. Настоящая симфония. Шипение пламени, писк и царапанье, крики. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Достаю нож из кармана, открываю лезвие и подхожу к виновнику торжества.
Слёзы текут по щекам мужчины, на лбу блестит пот, а лицо искажается от гротескной боли. Я прижимаю лезвие к его горлу.
— Только подумай, сколько времени потребуется крысам, чтобы убить тебя… а ты умрёшь, обещаю тебе это, хотя бы по той простой причине, что ты заставил её истекать кровью, — шепчу я. — А теперь назови мне его имя, и я смогу покончить с этим в течение секунды.
Его губы сжимаются в жёсткую линию, как будто он заставляет себя промолчать.
— Всадник.