Паркер делает шаг назад, убирая руки с моей спины, и это ничуть не гасит жар, разгорающийся внутри меня.
Я возбуждена, и гоголь-моголь делает меня храброй.
Какая комбинация.
— Все в порядке, серьезно. Я люблю милого Зефирку, — бормочу я, наклоняясь, чтобы погладить его мягкую шерсть.
Хорошо, что Зефир прерывает нас, потому что бог знает, что могло бы случиться. Что могло бы произойти, если бы мы стояли там хоть на секунду дольше.
Мы продолжаем украшать елку, Паркер на своей стороне, а я на своей, между нами повисает густое напряжение, но я отгоняю его, предпочитая просмотреть последнюю коробку с украшениями на журнальном столике.
— Боже мой! — я смеюсь, беря в руки украшение с фотографией, на которой мы втроем. Я зажата между Оуэном и Паркером. Все мы с ног до головы покрыты снегом и похожи на мокрых щенков, — ты помнишь это?
Повернувшись к Паркеру, я протягиваю ему квадратное украшение.
Выражение его лица смягчается, и он подходит ближе, беря его из моих рук.
— Господи, я тогда был чертовым ботаником. Посмотри на эти очки, — говорит он, проводя большим пальцем по старой фотографии.
— Слушай, я думаю у нас у всех были свои особенности тогда. Мы были детьми, пытались найти свое место в мире.
Он кивает.
— Я помню все, как будто это было вчера. Ты следовала за нами повсюду, как маленькая тень. Куда бы мы ни пошли, там была ты.
— Эй, я ничего не могла поделать с тем, что вы, ребята, были единственным вариантом, с кем я могла дружить.
Я осторожно поднимаю украшение на елку, закрепляю его на ветке в центре и поворачиваюсь к Паркеру.
— Иногда мне не хватает этих воспоминаний. Что еще осталось?
Он опускает взгляд на коробки и берет в руки одинокий предмет, лежащий на дне последней коробки.
— Похоже, только ангел. Мама подарила мне его, он достался мне от бабушки Грант. Не могу поверить, что эта штука до сих пор цела, честно говоря. Давай я возьму лестницу, и мы сможем повесить его на елку.
— Нет, просто подними меня. Я смогу повесить ее быстрее, чем ты сходишь за лестницей и установишь ее, — говорю я ему, забирая ангела из его рук, — если только ты не считаешь, что я слишком тяжелая.
Иногда я забываю, что у меня не нулевой размер.
Паркер насмехается, затем наклоняется и поднимает меня, как будто я ничего не вешу, подхватывает под задницу и крепко обхватывает руками мои бедра. Не говоря ни слова, он поднимает меня намного выше своей груди. Я стараюсь не думать о том, что он прикасается ко мне, и вместо этого сосредотачиваюсь на поставленной задаче: закрепить ангела на верхушке елки и убедиться, что он висит ровно.
— Хорошо, подойди, чуть ближе, — говорю я.
— Насколько ближе? Я ничего не вижу, — приглушенные слова Паркера доносятся из-за моей спины.
Похоже, я не понимала, насколько близко его лицо к моей заднице.
— Чуть-чуть. Ладно, еще немного правее, — я тянусь, чтобы повесить ангела на елку, но он делает шаг слишком далеко вправо, отчего я слегка покачиваюсь. Не имея ничего, за что можно было бы ухватиться, я на мгновение зависаю в воздухе, пока он каким-то образом ловит равновесие, и я не падаю на пол.
— Квинн, я ничего не вижу между твоей задницей и свитером. Скажи куда мне двигаться, — говорит он.
Слушай, мне очень трудно сосредоточиться, ладно? Подай на меня в суд.
— Хорошо, один шаг вправо. Теперь чуть выше, и будет достаточно.
Держу пари, что сейчас он еще больше проклинает меня за мой выбор елки. От этой мысли я хихикаю и чувствую, как Паркер фыркает, а затем поднимает меня на три сантиметра выше.
Осторожно я вешаю ангела на одинокую ветку на вершине елки и вздыхаю, когда он оказывается там в безопасности.
— Есть!
Паркер тут же опускает меня, его руки скользят по моему телу, пока я съезжаю по нему вниз, прижимаясь к каждому сантиметру его тела. Медленно я поворачиваюсь к нему лицом, на моих губах застыла гордая улыбка.
— Видишь? Лестница не нужна, — выдыхаю я, оглядывая свою работу, — что думаешь?