— Почему ты так хочешь сбежать?
Вопрос застает меня врасплох, ударяя прямо в грудь с такой силой, что я делаю шаг назад.
— Я никуда не собираюсь бежать, Паркер. Нью-Йорк теперь мой дом, не Клубничная Лощина. Больше нет. Моя жизнь там, моя карьера, мои друзья, моя квартира. Пожалуйста, давай не будем портить то немногое время, которое у нас осталось, переживая о вещах, которые мы не можем изменить. Давай испечем это печенье, хорошо?
Какое-то время он просто смотрит на меня, взгляд его темных глаз напряженный, затем он кивает, подходит к холодильнику и берет упаковку яиц.
Если мы хотим насладиться временем, которое у нас остается, мы должны вернуться к комфортному общению между нами.
— Эй, Алиса, включи «Rockin’ Around the Christmas Tree», — тихо говорю я, обходя остров и занимая место рядом с ним.
Рождественская классика, которую даже я могу признать запоминающейся, звучит в динамике, и я вижу, как губы Паркера сжимаются, когда он подавляет ухмылку.
— А теперь иди и покажи мне, что нужно делать, потому что прошло столько времени, что я уже забыла. Где формочки для теста?
Час спустя мы раскатали тесто, и на всем вокруг было больше муки, чем на самой разделочной доске.
— Ладно, любимый рождественский фильм. И не говори «его нет», ты должна выбрать. Из всех, что ты видела, какой самый лучший? — спрашивает Паркер, работая формочкой в форме дерева по раскатанному тесту. Его сильные руки сгибаются при каждом движении, и, Боже, я никогда не понимала, насколько сексуальными могут быть руки, пока не увидела, как Паркер использует свои для множества вещей.
Я закусила губу, размышляя.
— А под любимым ты подразумеваешь тот, что я ненавижу меньше всего?
Он смеется.
— Да, вроде того.
— А какой твой? — мои пальцы осторожно снимают тесто для сахарного печенья вокруг фигурки, оставляя идеального пряничного человечка.
— Либо… «Эльф», либо «Санта Клаус» с Тимом Алленом.
Я притворяюсь, что меня мутит, засовывая палец в горло.
— Уилл Феррелл, я его ненавижу. Не знаю почему, что-то в нем меня просто раздражает. Мой самый нелюбимый актер всех времен. Особенно во всем, что связано с Рождеством.
— Не могу поверить, что ты только что это сказала, — говорит Паркер, на его лице написано недоверие, — этот человек буквально на голливудской Аллее славы, а ты так его не уважаешь?
— О, Боже, ты что, глава фан-клуба Уилла Феррелла? Он не смешной и такой кривляка.
Паркер открывает рот, как будто собирается что-то сказать, но затем качает головой и закрывает его. Я вижу, как работает его челюсть.
В следующее мгновение он швыряет в меня муку, которая приземляется пыльным облаком на мою щеку.
Я слишком ошеломлена, чтобы говорить или даже реагировать.
Паркер Грант только что бросил в меня муку, на мое лицо.
Опуская взгляд вниз, я вскрикиваю, замечая, что мука теперь покрывает мой винтажный кашемировый свитер.
Это. Война.
Я даже ничего не говорю. Просто беру одну из ближайших к себе вещей, которая, так уж получилось, оказалась яйцом, и разбиваю его прямо над его самодовольной головой. Желток стекает по его волосам на щеку, а выражение его лица?
Оно бесценно.
Я готова заплатить за то, чтобы видеть его снова и снова.
Редко кому удается лишить Паркера дара речи.
Ухмыляясь, я делаю шаг назад и скрещиваю руки на груди, ничуть не отступая.
— Ты уверена, что хочешь это сделать, милая?
Он отмахивается от яйца, которое стекает по его лицу, и бросает его на столешницу, его глаза темнеют, когда они ловят мои, и на секунду я жалею о том, что взяла яйцо.
Но только на одну секунду.
Его взгляд становится хищным, поэтому я разворачиваюсь и убегаю. Ни за что не соглашусь добровольно, если я ему нужна, Паркеру придется сначала меня поймать.