Глупость Лирины теперь обернется для нее катастрофой.
— Отошла от меня.
Она отступила, чуть не задев каблуком туфельки пальцы нитарийки.
Та замычала, сворачиваясь калачиком еще туже и прижимая руки к животу.
Они все-таки успели что-то сделать?!
Девочку захотелось схватить на руки и утащить к себе, в свою берлогу, чтобы никто больше не посмел причинить вред ей… то есть, его имуществу!
— Ты. Ты. Ты. И ты.
Он резко повернулся к своим наложницам и указал пальцем на каждую из них.
Лирину и ее подруг. Которые от этого указующего перста впали в еще большую панику.
— Отправляйтесь в комнату Лирины и я запрещаю вам выходить оттуда, — процедил он сквозь зубы. — Остальные — к охране. Скажите, чтобы выдали вам двадцать плетей каждой.
Прочие девицы принялись стенать и плакать, но четверо названных с удовольствием поменялись бы с ними местами. Потому что по виду Дари было понятно, что их ждет куда более худшая участь, чем содранная на спине кожа.
Подружки Лирины попытались что-то сказать, но она их одернула, справедливо опасаясь, что Дари разозлится еще хлеще.
Как бы то ни было, все разошлись, оставив его наедине с нитарийкой.
Эйна. Он наконец вспомнил, что она говорила ему свое имя.
Дари присел на корточки и провел ладонью по ее плечу. У них в Нитари нет гаремов и женщины имеют больше свободы, чем мужчины в Черной Пустыне. Скорее всего, она не привыкла к таким нравам. Ему было ее не то чтобы жаль, но что-то шевелилось в душе.
Он мягко развернул ее, заставляя лечь на спину.
В ее глазах стояла пелена слез. Сердце почему-то стукнулось невпопад. Она плачет не потому, что он обидел ее, а потому что не защитил.
Дерзость его наложниц разозлила Дари еще сильнее.
Не дело воина возиться с женщинами. Он должен брать их, брать жестко, а потом уходить, пока они будут возиться там сами. А он почему-то стал заниматься этой девчонкой, вместо того, чтобы долбить ее во все дыры…
Но это его дыры! Его, а не идиоток из гарема.
Он осторожно провел рукой между ног девчонки, та вздрогнула и задрожала, сжимаясь.
Дари резко шикнул на нее, разводя ее скользкие от масла бедра.
К счастью, жестокие твари не успели с ней ничего сделать. Только облили ее всю апельсиновым маслом, от чего она теперь пахла как сад в период урожая. Да и все.
Внутри у нее теперь наверняка так скользко…
Дари почувствовал, как набухший член приподнимает его легкое одеяние. Потому что воображение нарисовало ему как он разворачивает девчонку, ставит ее на четыре кости и с размаху вонзает свое орудие прямо в девственный зад нитарийки. То входит как по маслу. Потому что по маслу. Та визжит и дергается, но он продолжает долбить ее дольше и глубже, долго, долго, долго. Так долго, что боль постепенно проходит и сама Эйна начинает с удивлением прислушиваться к своим ощущениям. Потому что изнутри нее идет глубинное темное удовольствие.
Не было у Дари ни одной женщины, которая пережив его ярость в постели и подставив ему свой зад, после нескольких часов не орали от наслаждения так, что звенели подвески на люстрах. Это старый секрет пустынных мудрецов, раскрытый ими Дари в одном из путешествий. Мужчины равнин слишком торопятся со своим удовольствием от узкого тугого отверстия.
Но нахлынувшее желание так же быстро отхлынуло, когда Дари увидел взгляд девчонки. Не затравленный взгляд жертвы, а чистые ясные глаза человека с собственным достоинством, попавшего в беду. Жалость к такому испытывать невозможно, только сочувствие. И желание оттрахать тоже, потому что не будит она звериных инстинктов.
Невольно Дари проникся уважением к нитарийке, которая при превосходящих силах противника умудрилась не впасть в панику, не сломаться даже перед лицом жесточайшего унижения и боли, а сохранить человеческое достоинство. Хотя только высшие силы знают, чего ей это стоило — на лице было написано жесточайшее упрямство, губы сжаты.