— Здравствуйте, попутчицы. Куда путь держите?
Однако девочка, глядя на мужчину, придвинулась к Алине чуть ближе. Дело в том, что через левую щеку незнакомца пролегал синий шрам, а глаз заклеен повязкой, отчего он походил на морского разбойника, про которого Маша смотрела мультик.
— Здравствуйте, — ответила Алина, приобняв Машеньку, чувствуя, что девочка напугана. — Мы едим в Сочи. А Вы, если не секрет, куда?
— Я только две остановки с Вами проеду, — мужчина назвал свою станцию.
— Не бойся, девочка, — повернулся он к Маше. — Дядя не злой, просто мне сделали операцию на глаз, вот и получился одноглазый пират, — засмеялся попутчик, как бы угадав мысли Машеньки.
— А я и не боюсь, — девочка отодвинулась от мамы. — Я у мамы в больнице разных больных видела и по страшнее Вас.
— Машенька! — испугалась Алина. — Так нельзя говорить! Разве дядя страшный? У него просто болит глаз. Он же объяснил тебе.
— А я и говорю, что не он страшный, а другие больные у тебя в больнице, — оправдывалась девочка.
Алина только укоризненно покачала головой, глядя на мужчину.
Но тот вовсе не обиделся, а весело рассмеялся.
— Конечно, страшный. Да я не против быть и таким, лишь бы живым. А Вы, значит, врач? — обратился он к Алине.
— Нет. Я медсестра.
— А я буду врачом, как мой папа, — опять вмешалась в разговор Маша.
Поезд дернулся и медленно стал разгоняться. Перрон поплыл назад. Вокзал промелькнул мимо и скрылся из глаз. За окнами сначала виднелись дома, улицы, мосты. Потом поезд выскочил из города, и с обеих сторонраспахнулось желтое пшеничное поле, с мелькавшими кое-где синими васильками, красными маками и розовыми островками цветков иван-чая.
— Хорошая профессия, — продолжил словоохотливый попутчик. — А что же Ваш папа с Вами не едет? Работает, наверное?
— Нет, — Маша грустно поджала губки. — Он умер.
— Ой! Прости, пожалуйста, деточка. Я Вам очень сочувствую, — мужчина посмотрел на Алину.
— Простите меня, еще раз, — повторил он, — что-то я разболтался. Давно с такими красивыми барышнями не приходилось ехать, — попытался мужчина загладить неловкий момент.
— Ничего, — грустно сказала Алина. — Это было давно.
Помолчав немного, попутчик снова заговорил.
— Я вот тоже одного врача знал, доктор от Бога! Спасал самых безнадежных. И своих, и чужих без разбора. Я ему жизнью обязан. Если бы не он, давно в землице сырой лежал. А вот, смотришь ты, до сих пор топаю помаленьку. Не пришел, видно, мой последний час.
— Как это — чужих? — удивленно спросила Алина.
— Чужих? Врагов значит. Пленного привезут к нему, тяжело раненного. Он и его вылечит. Разницы не делал: свой, чужой. Это в одной из горячих точек было. Пришлось в свое время и мне повоевать. Оттуда и отметина у меня на лице, память, так сказать, на всю жизнь.
Мужчина показал рукой на шрам на лице.
Алина насторожилась:
— А Вы, случайно, не в Сирии служили?
Мужчина вдруг нахмурился и отвернулся:
— Нет, не в Сирии.
Было понятно, что попутчик не хочет дальше продолжать этот разговор. Итак, много лишнего взболтнул.