— Ага. Сложи все это вместе, и мы останемся здесь надолго.
Когда Рух снова прячет кубик от Рухара, заставляя ребенка разразиться смехом, я хмурюсь. Моя пара каждый день куда-то уходит… и все же вот Рух, играющий со своим сыном. Я стараюсь не ревновать, но это трудно.
— Ты скоро уходишь, Рух? — Я ничего не могу с собой поделать; я должна спросить.
Он качает головой.
— Два туда, один здесь.
Рух обычно довольно краток в словах, но для меня это не имеет никакого смысла. Я бросаю взгляд на Харлоу, чтобы уточнить.
— Он только что вернулся с двухдневной охоты, — говорит Харлоу, бросая нежный взгляд на своего мужа. — Сегодня у него выходной. Завтра он снова выходит на охоту.
— Ты имеешь в виду, что у вас, ребята, бывают выходные? — я улыбаюсь, но не нахожу это смешным. Дагеш никогда не берет выходных.
— Ну, да, — говорит Харлоу, глядя на меня снизу вверх. Из-за увеличителей ее глаза кажутся огромными. — Мужчине нужно немного отдохнуть, побыть с семьей и все такое
— Конечно. — Тогда мне нужно поговорить с Дагешем. Почему он не берет денек, чтобы расслабиться? И тогда, конечно, снова возникает беспокойство. Это из-за меня? Он что, избегает меня? Этого не может быть. Мы пара по резонансу.
Но потом я вспоминаю об Айше и Химало… и у меня в животе становится немного кисло.
— Ну, я пойду, — говорю я, улыбаясь им, несмотря на свое беспокойство. — Мне нужно пойти найти Айшу и поздороваться.
— Хорошо. Повеселись, — тон Харлоу отсутствующий, и она снова склоняется над своим прибором. — Эй, Рух, детка, можешь положить палец вот на эту скобу, пока я работаю?
Я покидаю их пещеру, думая о Дагеше. Дагеш, который никогда не отдыхает ни дня. Я обеспокоена. Моя пара — хороший человек. Он сильный, храбрый и неутомимый. Он любит шутить, что он охотник, а не мыслитель, но я думаю, что он очень умен. И я люблю его. Мне нравится его улыбка, его запах, то, как он смотрит на меня этим восхитительно пустым взглядом, когда я использую какой-нибудь человеческий термин, которого он не понимает. Мне нравится видеть его с детьми. Я не могу представить себя с кем-то еще.
Но должно быть, его что-то беспокоит.
И тут ужасная вонь начинает исходить от одного из младенцев, подвешенных в моей переноске для грудного вскармливания. Ах, черт. Пришло время подгузников. Я добираюсь до пещеры Айши и Химало как раз вовремя, чтобы увидеть, как Химало выходит с копьем в руке и меховым плащом на плечах. Он вежливо кивает мне, но не останавливается. Однако экран конфиденциальности открыт, поэтому я стучу в каменную стену — мысленный «пережиток» человеческой жизни, хотя звук практически не слышен — и вхожу внутрь.
— Я сказала тебе убираться! — огрызается Айша, не глядя в мою сторону и натягивая меха повыше. Она лежит в своих одеялах, спиной ко мне. — Иди на охоту и оставь меня в покое.
— Это я, — робко говорю я. — Сейчас неподходящее время? Мне зайти попозже?
Она поворачивается и садится, пораженная. Ее взгляд скользит ко входу в ее пещеру, затем ко мне и моим малышам.
— Почему ты здесь?
Что ж, это не самое дружелюбное приветствие, но я не могу ее винить. Я лучезарно улыбаюсь.
— Я подумала, что зайду и посмотрю, не хочешь ли ты помочь мне рассортировать чайные листья.
Она откидывает назад свои чернильно-черные волосы и, прищурившись, смотрит на меня, как будто не может до конца меня понять.
— Сорт… чая?
— Да. У меня есть куча сухих листьев, и я понятия не имею, что с ними делать. — По крайней мере, эта часть правдива. Я не большой любитель домашних дел. Каждый раз, когда происходит сбор чайных листьев, я просто беру их горстями и возвращаюсь к своим обычным обязанностям по дому. Может быть, поэтому мой чай обычно на вкус как, ну, газонная стружка.
Ее взгляд скользит от моего лица вниз к детям.