– Не знаю, – буркнул Дедята. – Хоть бы отказал.
– Что?!! – Теренитий аж вскочил, роняя одеяло. – С ума сошел?!
– Думай, как знаешь, а по мне, так пусть он в лесах своих диких сидит. Дурная затея была, – по-стариковски проворчал кметь.
– Ну, знаешь, не ожидал я от тебя, – разозлился Терентий. – Выходит, ты про пропажу князя все выболтал, чтобы ватамана отвадить? И про великого растрепал, а мог бы и смолчать. Тебе княгиня доверилась, а ты изменник?
– Княгиня твоя своих людей пожалела, при себе оставила, а нас ей не жалко. И расплачиваться с ушкуйниками чьим серебром будет, как думаешь? Уж не своим, точно.
– А чьим? – не понял Терентий.
– И еще мне кое-что не понравилось, – не пожелал ответить Дедята, продолжая рассуждать сам с собой. – Ежели, как я думаю, все будет, так недоброе завертеться может, ой, не доброе. Не надо нам находников с Вятки, выкрутимся и без ушкуйников.
– Как же выкрутимся? Сбежать к рязанцам хочешь, как остальные? Струсил с муромскими биться, а может и с самим Великим, так и скажи, – высокомерно проговорил Терентий, впервые чувствуя свое превосходство. Для него-то все было понятно – ушкуи придут, град отстоят, княгиня им заплатит, и все пойдет своим чередом, как раньше, а чьим старуха там златом-серебром решила расплатиться, так это не их дело. Было бы о чем голове болеть?
– Что-нибудь про хозяйку мою здесь брякнешь, шею сверну, – внезапно угрожающе склонился над Терентием Дедята, его черная тень заслонила оконце.
– Не собирался я ничего про нее говорить, и в мыслях не было, – соврал Терентий, вжимаясь в лавку.
Дедята ничего не ответил, лишь снова улегся, отворачиваясь к стене, и еще долго напряженно сопел, что-то обдумывая.
А на утро ватаман Микула вызвал гостей на широкий двор и в присутствии своих людей торжественно объявил, что выступает на защиту Гороховца. Терентий ликовал, Дедята хмурился, едва заметно скрипя зубами.
Город пришел в движение, ватага стала сбираться в дальнюю дорогу. Цепь кораблей – ушкуев, насадов, стругов – выстроилась вдоль пристани, готовая отчалить. «Поспешай», – кричали с берега. А торопиться надо было, скоро ударят заморозки, а там и реки начнут одеваться тонкой коркой льда, плыть станет тяжелей. На дне стругов лежали разобранные сани, а в корабельных стойлах волновались кони, но это на крайний случай, лучше исхитриться и добраться вплавь до ледостава.
Вода беспокойно журчала за бортом, звала в путь. Грозный ватаман стоял на корме, завернувшись в богатый корзень https:// /ebook/edit/dar-ushkuyniku#_ftn5 – добытую в бою безделицу, за которую заплачено зудящей в непогоду раной на плече. Он всегда надевал его перед походом, на удачу. А удача Микуле крепко была нужна, без удачи в таком деле никак нельзя. Пять сотен воев здесь, в верховьях, – силища великая, но там, на юге и не такие рати сбирали. «Поглядим», – встряхнул кудрями ватаман.
Глава III. Сирота
Запах пирогов забрался сквозь прикрытую дверь в ложницу, защекотал за нос – вставай, лежебока, трапезу проспишь. Дарена сладко потянулась, улыбаясь новому дню, оставляя во вчера все недоброе. Как же хорошо и уютно у тетки Матрены! И одеяльце пуховое, и подушки набивные, и печь уж чернавки растопили, чтоб племянница хозяйки со сна пяточки не застудила.
– Проснулась, моя ладушка? – в ложницу вплыла сама тетушка, большая круглая, с добродушным набеленным лицом. – Как спалось?
– Лучше и не бывает.
Дарена поспешно поднялась, кланяясь тетке.
– Жених не приснился? – лукаво подмигнула Матрена.
– Да какой мне жених, – печально отмахнулась Дерена, сразу теряя хорошее настроение.
– Как это какой? – тетка уселась на ложе, усаживая обратно и племянницу. – Тот, который красной девице положен и приданое, что завещано.
– Не отдаст она меня, в монастырь мне путь проторен. Братец только защитой и был, а теперь, ежели он не вернется, она меня со света сживет. Боюсь я ее, – призналась в потаенном Дарена, хотя никому никогда того не сказывала и виду подавать не позволяла, ходила гордячкой, обидчиков не замечая, а сердце все ж сжималось.
– Княгиня-мать не вечная, помрет же когда-нибудь, – хоть слабое, да утешение нашла Матрена, и сама, испугавшись худой мысли, перекрестилась на красный угол.
– Да эта карга старая еще нас переживет, – подала голос из-за приоткрытой двери челядинка Устинья, бойкая и любопытная девка.