— Это просто невероятно, — шепнула я, любуясь искорками на изумрудной ели.
— Я же сказал, что внес правки, — тихо ответил Никита, загадочно улыбаясь сквозь искусственную бороду.
— Спасибо тебе, Дедушка Мороз, — не сдержавшись, я прильнула к нему в теплом объятии, словно внучка, сильно скучающая по своему волшебному дедушке.
К нам тут же кинулась ребятня, и вот мы уже стояли в одном большом объятии. Тепло праздника, яркие блики гирлянды и музыка – прекрасная музыка! – растрогали мое сердце, и мне хотелось плакать и смеяться. А еще танцевать! Водить хороводы! И не отпускать руку своего строптивого Дедушки Мороза.
Праздник удался на славу – таких в этой компании еще не делали. Мы прослушали целый сборник детских стишков, вручили подарки, сделали несметное количество фотографий и только после всего этого аншлага смогли наконец остаться в импровизированной гримерке вдвоем.
— Я думала, ты не придешь, — призналась я, стягивая кокошник с накладной косой.
Гордеев снял шапку, стянул бороду и отер влажной салфеткой румяна с щек. Улыбнувшись, он протянул мне стикер, который я приклеила к двери его кабинета вчера вечером.
«Снегурочке нужен ее Дед Мороз!» - значилось на бумажке, и я залилась краской, будто написала нечто слишком интимное.
— Разве я мог не прийти? — ответил Гордеев.
Между нами повисла тишина, и только где-то на фоне переговаривались «снеговики» и, кажется, звучал голос дяди. Но это все было неважно. Была только я. И Гордеев. И мы смотрели друг на друга так, будто впервые по-настоящему встретились.
— Аллочка…
— Гордеев…
Никита в два широких шага приблизился ко мне, и я уже приготовилась к тому, что наши тела вот-вот соприкоснуться, как в комнатку вошел дядя, и Дедушка Мороз остановился в нескольких сантиметрах от меня.
— Какое чудесное представление, — почему-то невесело произнес дядя, пожимая Никите руку. — Кто бы мог подумать, что у вас получится устроить такой праздник на простой офисной елке.
— Никита Дмитриевич все делает на высшем уровне, — с улыбкой на губах произнесла я. Да, сегодня он покорил и меня тоже. И я не знаю, что буду делать, когда он уедет.
Дядя посмотрел сначала на меня, а потом на Никиту. И была в его глазах странная грусть.
— Что-то случилось? — тихо спросила я.
— Я все знаю, — честно признался Забелин, — Гриша Степанов мне рассказал, что вы решили поиграть в чувства за моей спиной.
Гордеев отвел глаза, а я с сожалением прошептала:
— Дядя, я все объясню.
— Не утруждайтесь, — отрезал он, — Лучше собирайтесь. Мероприятие в ресторане начнется через три часа.
Не улыбнувшись, дядя вышел из кабинета, а Гордеев, тут же забыв про меня, помчался за своей карьерой.
— Геннадий Петрович, нам нужно поговорить! — уверенно произнес он.
Я видела, как они направились к дядиному кабинету, но не пошла следом. Этот разговор меня не касался. Моя работа была выполнена, и мужчина, которого я неожиданно обрела, вдруг слился с горизонта. И ведь я знала, что так будет. Я знала, что все это затевалось именно для того, чтобы Гордеев мог уехать.
И теперь я не хотела его отпускать.
— Аллочка, ты, оказывается, вообще не скучная! — с задором заявил Гриша, появившийся в дверном проеме. — Поехали со мной за город второго января? Будут друзья, банька, лыжи, хаски в упряжках…
От одного вида кудрявого болтуна меня передернуло от негодования.
— Катись-ка ты отсюда, — пробормотала я, отвернувшись от Гриши, — Хоть на лыжах, хоть на хаски.
— Алла, но я думал…
— Ты мне правда нравился, Степанов, — призналась я, поворачиваясь к недоумевающему парню, — Но полюбила я другого.