Он сжал виски пальцами и надавил, собираясь с силами. Надо же, как он ослабел. Неужели это от возбуждения? Может, от страха? Вот еще! Он нисколько не испугался!
- Дима? – мать забарабанила в дверь. Должно быть, решила, что он в обмороке от увиденного. Он не ошибся, предполагая, что его мамочке совсем не доступны тайные закоулку его души.
- Я слышу тебя, незачем выносить мне дверь! – откликнулся он резче, чем обычно. – Сейчас открою, подожди минутку!
Из мрака коридора на него глянуло бледное, осунувшееся лицо в обрамлении темных развившихся волос. В руках у нее ничего не было, вопреки обыкновению. Видимо, она примчалась к нему сразу, как вернулась с места происшествия. Она плакала, и плечи ее безудержно вздрагивали. Похоже, что смерть соседки произвела на нее совсем другое впечатление, и вызвала полностью противоположные эмоции. Он не знал, что следует говорить в таких случаях, поэтому ляпнул первое, что пришло в голову:
- Круто, да?
Мать схватилась рукой за перила, и вовремя, иначе в их пригороде случилась бы еще одна трагедия.
- Как?!…Как ты можешь…восторгаться таким…такой?! – ее затрясло еще сильнее.
- Это не восторг, - спокойно произнес он. Что-то чуть-чуть кольнуло в груди, когда мать пошатнулась, но тут же отпустило. Не страх, не отвращение, а так, легкое сожаление о себе самом, что будет с ним, если она погибнет. Но она устояла, взяла себя в руки и разозлилась. Он зауважал ее в очередной раз.
- Ну, ты и тип, сынок?! Не думала, что сидение в четырех стенах превратит тебя в маньяка! Всю кровь разглядел? Ничего не упустил? А может, мне убийство тебе на дом заказывать, как ты на это посмотришь?!
- Ладно тебе, мам! – он усмехнулся. – Подумаешь. Я же не знал ее совсем. А дорога так далеко от моего окна, что толком ничего не рассмотришь, поэтому я и не испугался…и не расстроился, - добавил он интуитивно, чтоб окончательно усыпить ее бдительность.
- Да?! А твое «круто»? – она все еще тяжело дышала, накрепко завязнув в сетях очередного стресса.
- Ну, «круто» говорят не только от восторга. Это вообще…, так, выражение.
- Да… выражение, - она чуть расслабилась. – Может, и хорошо, что ты не ходишь на улицу. Черт знает, во что превратилась жизнь за окном. Иногда я начинаю понимать тебя в твоем нежелании общаться с людьми.
- Почему? – он с любопытством взглянул на нее, поняв, что в таком состоянии мать может наговорить много интересного.
- Представь только, милиция стала допрашивать дочь погибшей, когда та еще в себя не пришла. Плачет девчонка, визжит, в крови вся, а они: «Что вы видели? Где вы были? Сколько вам лет?» Нет, я точно скоро запрусь с тобой в комнате.
Он облизнул губы. Снова перед глазами предстала вымазавшаяся в грязи и крови белокурая красотка в ситцевом, промокшем насквозь, халате, под которым явственно угадывались пышные формы. Мороз и жар обожгли его кожу. Во рту пересохло.
- А как ее зовут? – вдруг спросил он у матери.
- Юля, по-моему, - хмуро ответила женщина, - я, правда, не уверена. Они не так давно сюда переехали. Хорошо еще, что отец жив – здоров, прокормит.
- А он кто? – почему-то мысль, что Юля окажется в доме наедине с мужчиной, пусть даже ее родным отцом, совсем не понравилась Дмитрию.