Нет. Слово было произнесено сразу, и означало окончательное решение. Если во мне и оставались какие-то сомнения, то вид Вейла, с трудом пытающегося говорить, уничтожил их. Я бы не оставила его в таком состоянии.
Я заставила себя ухмыльнуться.
— Я задолжала тебе розы, — сказала я. — У нас был уговор.
Сокращение мышц вокруг рта Вейла едва ли можно было назвать улыбкой.
Я повела Фэрроу к двери, прежде чем кто-то из них успел еще что-то возразить. Фэрроу знал, что и ему не удастся переубедить меня в этом. Перед тем как уйти, он протянул руку и взял меня за руку. Сжал ее. Мне пришлось закрыть глаза. От эмоций на его лице мне стало не по себе.
— Спасибо. — Мой голос был сдавленным и прерывающимся.
— Удачи, Лилит, — сказал он тоном, очень похожим на прощание.
Глава
18
Когда Фэрроу ушел, я опустилась на колени рядом с Вейлом.
— Я не знаю, как тебе помочь. У тебя есть лекарства или…
— Сначала сожги их, — прохрипел он.
— Только не сейчас, когда ты в таком состоянии.
— Сожги. Их. — Его взгляд скользнул к распахнутым занавескам, к небу. Сейчас не было никаких признаков божьего гнева, но чем дольше мы ждали, тем больше шансов, что оно наступит.
Я знала, что он имел в виду: у нас нет времени.
Поэтому, нехотя, я выполнила его просьбу. Это заняло больше времени, чем я ожидала. Тела были тяжелыми. Я изо всех сил старалась оттащить их достаточно далеко от дома, чтобы пламя не перекинулось на поместье. Их было много.
К тому времени, как я закончила, красный отблеск пожара окрасил все поместье. Наступили сумерки, небо было розовым, как рубцовая ткань, затянутая дымом. Я бросила работу и поспешила вернуться в библиотеку, как только убедилась, что огонь не унесет с собой дом. Пропитанная сажей рубашка прилипла к коже. Я тяжело дышала. Я работала быстро, очень быстро. Но когда я увидела Вейла, лежащего там, где я его оставила, я подумала: Я совершила ошибку. Я должна была сначала исцелить его.
Тем не менее, я вздохнула с облегчением, когда он с трудом повернул голову, чтобы посмотреть на меня.
Он выглядел немного лучше? Немного?
— Лекарства, — потребовала я. — Где они?
— В кабинете, — сказал он сиплым, скрежещущим голосом. — Третий ящик.
Ящик, конечно, был в полном беспорядке, я едва смогла его открыть из-за всего этого. Я проклинала его за это, пока рылась. Я даже не знала, как выглядят обитрэйские лекарства. Наконец, в самом низу я наткнулась на несколько стеклянных бутылок. В большинстве из них была сине-белая жидкость, которая слабо светилась. Когда я прикоснулась к ним, я слегка вздрогнула, словно магия взывала к какой-то темной части меня самой.
Я не была уверена, есть ли между ними разница, поэтому я набрала их в руки и принесла все обратно, свалив их на журнальный столик рядом с Вейлом.
— Которые?
Вампиры действительно обладали невероятной способностью к исцелению. Теперь Вейл мог немного пошевелиться — по крайней мере, настолько, чтобы выбрать нужную ему бутылку. Он проглотил одну, как крепкий алкоголь, шипя и ругаясь.
— Наверх, — сказал он.
— Ты не должен двигаться…
Он бросил на меня взгляд.
— Наверх. Лестница.
Я закатила глаза, но все же сумела затащить его в спальню, хотя всю дорогу он тяжело опирался на меня. Я помогла ему снять испачканную кровью одежду, чувствуя, как грубая ткань прижимается к сырой коже. Когда мы вошли в комнату, Вейл взмахом руки зажег свечи — пламя было странным, белым и двигалось несколько иначе, чем огонь. Они отливали серебром на его обнаженной плоти, и когда я наблюдала, как он достает очередную стеклянную бутылку и обрабатывает самые серьезные раны, в животе у меня образовался узел.
Я восхищалась формой Вейла — его кровью, его телом. Но теперь кровь, от которой у меня захватывало дух, покрывала причудливыми пятнами плоть, которую я находила столь же потрясающей. Темная, дразнящая имитация всего, что я считала таким прекрасным.
Поначалу он не хотел моей помощи. Это было просто смешно — он даже не мог дотянуться до самых сильных ожогов. Я выхватила у него из рук лекарство, и после нескольких минут ворчания он позволил мне намазать зельем раны на его спине и плечах.
Честно говоря, я была благодарна тому, что у него хватило сил спорить. А может быть, он был благодарен за то, что ему не пришлось много заниматься этим.