Кэролайн грациозно взяла свою шелковую шаль за оба края, развела руки и стала кружиться, подняв кверху голову. Полуголые кроны осенних деревьев водили хоровод вместе с ней, в лицо изредка дул прохладный ветер, а из-за рощи поднимался туман, окутывая собой все вокруг. Кэролайн было приятно мечтать о Клаусе, прокручивать в голове диалоги, которых между ними не было, представлять, что ждет их в будущем.
В девять часов вечера семья Полетаевых явилась на бал безо всяких опозданий. Со вкусом наряженные, но без излишеств, все были с добрыми и приветливыми лицами. Василия Николаевича князь Петровский сразу же поприветствовал лично и выказал почтение его жене и дочке.
На балу все было торжественно, но не вычурно. Обсуждали по большей части политику, экономику, а уж пропустить рассказ князя Петровского о том, как он в мае был на освещении Храма Христа Спасителя в Москве, никто и не смел.
Кэролайн тревожно бродила по залу, ища глазами Клауса. Она измяла свой веер и была готова уже уехать отсюда. Заиграл вальс. Девушка остановилась, задумалась и печально опустила глаза в пол. Но уже через секунду она почувствовала его близость и услышала вкрадчивый, мужественный голос.
- Не желаете потанцевать, мисс Кэролайн? – его лицо осветила улыбка, а одна бровь изогнулась дугой, – или вам больше нравится «графиня»?
Кэролайн задорно засмеялась. С каждой секундой ей казалось, что Клаус становится ей все роднее.
- С превеликим удовольствием!– радостно почти закричала она.
Они оба засмеялись. Мистер Майклсон взял хрупкую ручку графини, обнял ее стан, и они закружили по залу. Он всегда смотрел только на нее: на непослушную выбившуюся прядь, на живые, сумасшедшие глаза, бегающие по всем предметам, что были в зале. И когда Кэролайн вдруг находила его взгляд, Клаус глубоко вздыхал, приоткрыв рот, и с восхищением отвечал ее глазам. Она смотрела на люстры, на черные костюмы, на юбки, кружева, жемчуг, украшающий шеи и руки дам, а потом Кэролайн с наслаждением возвращалась к любимому лицу. Когда стихла музыка, Клаус оставил руки и талию девушки. Затем он улыбнулся своей спокойной, обворожительной и загадочной улыбкой, кивая возлюбленной на дверь, где была комнатка для отдыха. Кэролайн терпеливо выждала, когда он скрылся в дверях, и, подобрав подол платья, побежала через толпу гостей за ним.
Запыхавшаяся, Кэролайн закрыла дверь и прижалась к ней, задорно смеясь. Клаус подошел к девушке неторопливо и припал лбом к ее виску. Наконец, они остались вдвоем.*
Они ждали этого целые сутки с момента последней встречи. Кэролайн со всей своею молодой силой обхватила руками шею любимого и поцеловала его. В ответ Клаус прижал ее талию к себе столь крепко, что от давления его объятий и злополучного корсета Кэролайн начала задыхаться.
- Родненький мой, пусти! – захохотала она.
- Что случилось? Я сделал тебе больно? – обеспокоенно спросил мистер Майклсон, замешкавшись.
- Ты у меня такой хороший, я знаю, и так меня обнимал… – она тяжело вздохнула, – но если б ты только знал, какая беда с этим корсетом: он меня душит!
Они дружно засмеялись: им так хорошо было, что даже представлялось, будто без этих умилительных нелепостей было бы даже скучно.
- Ну… я бы мог помочь, – с еле скрываемой ноткой нетерпения в голосе сдавленно произнес он.
- Да, конечно, была бы тебе признательна, – тихо ответила она, разгадав его намерения, – ослабь, пожалуйста, шнурки.
Клаус немного резко повернул Кэролайн к себе спиной. Расстегнув платье, он ловко ослабил шнурки корсета, услышав при этом облегченный вздох любимой. Он жадно стал покрывать поцелуями ее шею, затем спустился к лопаткам. Его сильные руки со страстью, но с некой сдержанностью сжимали ее талию. Кэролайн тогда и думать не смела, что это останется всего лишь воспоминанием о прошлом…
Она уже совсем забыла вовсе, что шел третий час ночи, что пора ложиться спать. Эта комната: ее стены, потолок, паркет и все, что стояло на полках шкафов поглотило Кэролайн. Взгляд ее зажегся и потух.