— Ах, в нынешние времена джентльмены таким не хвастаются.
Барт на самом деле отталкивается от прилавка, чтобы схватиться за живот, вот как сильно он смеется. Не думаю, что я когда-либо видел его в такой истерике.
— Ты не джентльмен, Бобби, и за эти годы ты многое мне рассказал. Черт, я думаю, что знаю о твоем члене больше, чем ты сам.
— Только не говори мне, что ты тайком подкрадывался к Роксане по ночам, занимаясь своими порочными делами?
— Я предпочитаю что-нибудь менее интересное … когда могу это получить.
— И когда это было? В 1922?
Но он всё ещё улыбается.
— Я получил свою долю. Лучше оставлю это вам, молодым. А теперь, ты хочешь услышать, что сказал мой приятель по разведке, или ты хочешь продолжить обсуждение запутанной как паутины личной жизни Бобби Сильвера?
Мое любопытство разгорается. Я прислоняюсь к стойке.
— Начинай.
Барт скрещивает руки на груди.
— Похоже, твоя девочка работает в частном секторе у очень известных и богатых людей. Я говорю о людях, у которых больше денег, чем у самого господа Бога.
— Хорошо. И что с того?
— Судя по всему, она что-то вроде посредника, брокера, работающего от имени этих людей с обналиченными деньгами для покупки, ну, в общем, вещей.
— Что-то криминальное?
— Чиста, как хлорированный свисток, но, возможно, ей пришлось пробираться через мутные воды, чтобы добраться туда, где она сейчас?
— Есть какие-нибудь записи? - спрашиваю я с надеждой.
— Боюсь, ничего конкретного. Похоже, она придерживается строгих порядков.
И ещё более подтянутого тела (в оригинале tight – строгий, подтянутый), думаю про себя, задаваясь вопросом, приходилось ли ей когда-нибудь использовать его для достижения целей в работе.
— Что-нибудь ещё?
Барт лезет под прилавок и кладёт на него скрепленную стопку бумаг, правительственное досье на Жизель Коул. Он пролистывает его, тыча толстым пальцем в то, что обведено кружком.
— Выросла всего в пяти округах отсюда.
Это сюрприз.
— Да ладно?
Барт продолжает просматривать файлы.
— Здесь против отца возбуждено уголовное дело за вождение в нетрезвом виде, но в этом не было ничего серьезного. Переехала в Нью-Йорк, изучала юриспруденцию в Колумбийском университете. Некоторое время работала в одной из крупных нью-йоркских фирм, что, вероятно, позволило ей наладить контакты, прежде чем пару лет назад она стала одиноким волком. С тех пор царит радиомолчание, и мы ходим по кругу.
— Что насчет семьи, бывших, случайных или тайных детей?
Барт перелистывает ещё несколько страниц, находя то, что ему нужно.
— Оба родителя умерли, детей нет, браков тоже. А что? Ты ожидаешь, что бывший муж появится из ниоткуда?
Такое случалось и раньше, хотя это был не бывший. Бедный ублюдок появился в середине полового акта, когда я был по самые яйца в его жене. Достаточно сказать, что кулачный бой проходит довольно неловко, когда ты голый, а твой член всё ещё полутвёрдый и влажный.
— Нет, - отвечаю я. - Ничего подобного, но, несмотря ни на что, это полезная информация, спасибо.
Он поднимает бумаги.
— Ты можешь пролистать их, если хочешь, посмотреть, не пропустил ли я чего-нибудь.
— Барт, - говорю ему, - ты ничего не упустил.
***
Я устраиваюсь в своём глубоком кресле со стаканом, утреннее солнце заставляет пар подниматься над водой снаружи.
Итак, мои подозрения подтвердились, но остаётся более важный вопрос. От имени кого она здесь, и как они узнали, что я здесь прячу, или кем я был?
О, я прекрасно знаю, что они ищут, и уж точно не этот плавучий "Хилтон".
Я перекатываю виски во рту, впитывая его горьковатый привкус, прежде чем он попадет в желудок.
Это, безусловно, делает дело интереснее. Я, конечно, подыграю, но не знаю, как далеко это может зайти, прежде чем кому-то придётся уступить. Влиятельные люди не любят ждать.