– Мне не хотелось бы говорить об этом, – сказал Даниэль.
Уклончивый ответ только подогрел любопытство хозяев. Супруги переглянулись, а Эйприл, уловив недоумение родителей, переняла эстафету атаки у отца:
– Интересно, что это было за несчастье, о котором вы не хотите рассказывать? – ехидно заметила девочка. – Вы упали с лестницы? Или с дерева? А! Точно! Вы упали с кровати!
Юноша вспыхнул, но больше него побагровела госпожа Суаль. Теперь ее зеленые глаза метали молнии.
– Бога ради простите мою дочь, – пролепетала Анна, тронув Даниэля за плечо. – Она сама не смыслит, что болтает.
В прищуренных глазах девочки не наблюдалось и тени раскаяния. В любом случае извиняться было поздно – Экла уже воспылала праведным гневом. Оскорбление друга задело ее за живое.
– Думаю, падение с кровати обошлось бы Даниэлю дороже, – звенящим голосом возразила она. – А так это был сущий пустяк. Подумаешь – автокатастрофа. Человек два года не мог ходить!
Повисло тягостное молчание. Не вынеся осуждающих взглядов, девочка порывисто вскочила из-за стола.
– А пошли вы!.. – с ненавистью крикнула она и умчалась, словно непокорный ветер. Так Эйприл поступала всегда, если не находила сказать ничего более остроумного.
– У, бешеная, – лениво пробормотал Роб и обыденным жестом поднял стакан вина. – Выпьем! Мерзавка. Что с нее взять?!
С тяжелым чувством гости последовали совету хозяина. От того, что перед ними во всей своей неприглядной форме обнажились проблемы семьи, им меньше всего сейчас хотелось пить и веселиться, но Роб произносил тосты снова и снова.
Спустя полчаса об инциденте забыли. Вконец охмелевший фермер вплотную подсел к Экле, чтобы, не обращая внимания на Анну и Даниэля, горячо что-то шептать ей на ухо. Порой Экла вспыхивала, порой заливалась громким смехом, порой смятенно опускала взор, а когда медвежья рука родственника накрыла ее колено, она не нашла в себе мужества на то, чтобы ее убрать. Экла выглядела уставшей. Хмельные бредни грубого человека, его красное лицо, отупелый взгляд и отвратительный перегар – всё это окончательно лишило ее сил. Она кивала в ответ, а фермер пуще распалялся. Речь шла о давней мечте Роба. Земля, отданная в его пользование, принадлежала сельскохозяйственной компании, которой он обязывался ежегодно выплачивать долю от стоимости собранного урожая. Постоянные выплаты изнуряли его. Зачастую он работал себе в убыток, мечтая однажды стать полноправным хозяином своего надела. Но для того, чтобы выкупить участок, нужны были деньги, которых Пэмбертон не имел. Его прибыль расходилась на нужды семьи, оплату долгов и налогов, а также выплаты наемным рабочим. В пьяном угаре Роберт жаловался Экле на несчастную судьбу и откровенно клянчил денег, чего бы никогда не сделал в трезвом рассудке. Он то и дело бесцеремонно хватал женщину за плечи, перебивал ее, заваливался на нее всем своим весом… Глядя на это, Даниэль содрогался от ярости. Он сам не понимал, почему не выносит присутствия здоровяка рядом с Эклой, но уж точно знал, что, имей он побольше сил, то не раздумывая вздул бы пьяного нахала. А так Даниэлю оставалось сжимать под столом кулаки и ждать окончания пытки. Раньше, бывало, мужчины при нем обнимали его законную жену и он относился к этому спокойно; Джой была ему безразлична, но Экла…
Наконец начали убирать со стола. Ужин был кончен. Даниэль едва дождался минуты, когда остался с Эклой наедине.
– Подумать только! – сказала она, когда они рука об руку вышли из гостиной. – Анна всего на год старше меня, а у нее уже взрослая дочь! Пусть моя троюродная сестра рано вышла замуж, всё же это немыслимо!
Даниэль угрюмо молчал. Он не понимал, почему мысль о поведении Роберта жжет его каленым железом.
– Я не хочу, чтобы он тебя лапал! – вдруг выпалил Элинт.
Экла так устала за прошедший день, что не нашла в себе сил удивиться перемене, случившейся с Даниэлем. Прежде он был, как говорят, «не рыба не мясо»; теперь же его брови свирепо сдвинулись, глаза ревниво блестели.