Стою спиной к двери, когда он входит на кухню, и замираю с деревянной ложкой в руке, когда поворачиваюсь.
Он побрился.
Не совсем — у него все еще есть волосы на лице, — но парень определенно привел в порядок загривок на шее и щеках, волосы на лице стали более аккуратными, чем были, когда он открывал дверь.
Эшли сменил штаны на шорты.
Ноги все еще босые.
Волосы все еще влажные, зачесаны набок.
Мило.
Очень мило.
Он улыбается мне, подходя ближе.
— Чувствуй себя как дома, — дразнит он.
Ха-ха.
— Извини, просто хотела быстрее приняться за дело.
— Приняться, — повторяет он. — Это южное слово?
— Нет. Обычное слово.
Я краснею.
Он садится на стул у стойки.
— Тебе нужно… какое-нибудь содействие?
Содействие.
Обычный парень сказал бы: «Тебе нужна помощь?»
Настолько правильно, что заставляет меня еще больше задуматься о его воспитании — откуда он, кроме Суррея, Англия.
Я не спрашиваю.
Вместо этого возвращаюсь к кастрюле с водой.
— Все в порядке. Это несложно.
И совсем нездоровая пища, я могла бы добавить. Последнее, что кому-либо из нас следует употреблять, если мы следим за своим рационом ради занятий спортом, хотя ему, вероятно, приходится потреблять тысячи калорий, сжигая их во время своих матчей.
— Что это такое?
Я поворачиваюсь и вижу, как он размахивает пачкой хот-догов.
— Хот-доги.
— О. — Он поворачивает упаковку то так, то эдак.
— Ты это серьезно? Все знают, что такое хот-дог.
Кроме того, это написано на упаковке. Или подождите, может быть, там написано «Болл Парк Фрэнкс»[7]…
— Никогда такого не пробовал. — Его единственный ответ.
— Так и думала, поэтому и принесла их. — Очень умно с моей стороны. И очень любезно.
— Выглядят чертовски отвратительно.
— Ну, спасибо.
— Я не говорил, что ты выглядишь чертовски отвратительно, расслабься. Я сказал, что сосиски такие.
Я смотрю на него, протягивая ложку.
— Пожалуйста, не говори «сосиска»[8].
— Почему? — Он смеется, показывая щербинку между зубами.
— Сам знаешь почему.
— Нет, на самом деле, не знаю.
— Ну, сосиска… это как… — Я не могу сказать «пенис», становясь пунцовой, когда парень выжидающе смотрит на меня, ожидая, когда я закончу свое предложение.
Пусть даже не надеется.
Вода закипает, я вскрываю все три коробки «Мак-н-чиз», вынимаю пакетики с приправой и высыпаю туда всю лапшу.
— Серьезно, Джорджи? Три коробки?
Я приподнимаю бровь.
— Поверь мне, я сама могу съесть целую коробку. На двоих три коробки самое то.
— Плюс эти сосиски. — Он все еще держит их в руках. — Что ты собираешься с ними делать?
— Нарежу их и положу в кастрюлю, как только макароны будут готовы.
— М-м-м, вкуснятина. Я почти чувствую, как мое тело отвергает механически обработанное мясо. Какой я счастливчик.
Это заставляет меня засмеяться.
— Твое тело определенно что-то почувствует после того, как съешь это.
— И вы едите это дерьмо?
— Выросла на этом, — говорю я с улыбкой. — Это был основной продукт в доме Паркеров. Моя мама работала полный рабочий день, когда я росла. — Я останавливаюсь, чтобы посмотреть на него. — А как насчет твоих родителей? Твоя мама работала?
Кажется, он колеблется, подбирая слова.
— Нет, мама не работала.
— Так она была мамой-домоседкой?
Он моргает.
— Можно и так сказать.
Это странный ответ.
— А как насчет твоего отца?