— У меня есть еда. Пойдем со мной.
Он отступил от койки и ждал, наблюдая за мной парой плоских, как у рептилии, глаз. Отказ повлек бы за собой пытку — или что-то похуже, — поэтому я просто выскользнул из постели и поплелась за ним босиком и в лохмотьях, пока он вел меня через темный барак, мимо сотен дрожащих комков на койках, таких же, как и я моих товарищей по бараку. Мое дыхание стелилось перед моим лицом мерзлым белым шлейфом, и когда мы вышли на предрассветный холод, я чуть не потерял сознание.
Но потом он повел меня к складу с припасами и придержал для меня дверь, пока я входил в тепло его нутра.
Он указал мне на шаткий столик в углу, на котором стояли бутылка добротной водки, два стакана, буханка хлеба и того, чего я не видел больше двух лет, — дымящаяся миска горячего тушеного мяса. Я удивленно посмотрел на него, и он едва заметно кивнул. Ешь.
Я набросился на эту миску с тушеным мясом, как шлюха на кучу денег, и сожрал ее в считанные секунды.
Волков стоял и смотрел на меня, скривив губы в леденящей улыбке.
Закончив, я сидел, ошеломленный и задыхающийся, на маленьком металлическом стуле, скорбно глядя на пустую чашу, пока мой сморщенный желудок пытался приспособиться к непривычной ноше. Мой новый друг подошел и сел напротив меня, все с той же тревожной улыбкой, и сказал:
— Я наблюдал за тобой.
Ты и представить себе не можешь, какой ужас пробежал по моей спине. Мне вдруг показалось, что моя кровь превратилась в ледяную воду.
— Ты отличаешься от остальных крыс, — продолжал он, указывая подбородком на казармы за стенами. — Сильнее.
Мой язык обмяк и был обездвижен в пересохшем рту, как кусок застарелого мяса.
Волков налил водку в стакан и подвинул его ко мне через стол.
— Крепкому человеку нужна водка. Разжигает огонь в животе.
Он ухмыльнулся, и я никогда в жизни не видел ничего более угрожающего. Я оглядел стол, ожидая увидеть плоскогубцы, но их не было видно. Подумал, что, возможно, он держит их в кармане.
Водка — сильное болеутоляющее средство, поэтому я залпом осушил стакан и сидел, глядя на него, ожидая, когда начнется зубодерка.
Вместо этого он налил мне еще стакан.
— Ты знаешь, скольких людей ты пережил в этом месте?
По его бесцеремонному разговорному тону я понял, что это риторический вопрос, и просто выпил очередную порцию водки в ответ на его вопрос.
— Шесть тысяч двести восемьдесят пять. — Он повторил эту ужасную статистику с пресыщенной фактической точностью клерка, подсчитывающего счет за продукты. Я содрогнулся от отвращения.
— Все пленники, которые были здесь, когда ты впервые прибыл сюда, теперь мертвы, и многие другие мертвы, кто прибыл намного позже. Твое долголетие уникально. — Угрожающая ухмылка появилась снова, и он усмехнулся, как будто наслаждаясь собственной шуткой. — Я ценю долголетие.
Я откинулся на спинку стула и посмотрел на него. Широкоплечий и бородатый, он излучал какую-то неземную харизму, несмотря на маниакальный блеск в глазах и то, что я знал о его характере. У всех в лагере были какие-то проблемы со здоровьем, даже у охранников, которые страдали от недостатка свежих фруктов, сухих носков и адекватной стоматологической помощи, но Волков блистал физической подготовкой. Это было неестественно в этом месте, полном лишений и ужаса. Я удивился, почему не заметил этого раньше.
— Ты веришь в вампиров? — спросил он, все еще улыбаясь мне, и именно тогда я убедился, что Волков собирается меня убить. Возможно, самым ужасным образом.
Любопытно, что осознание этого придало мне смелости. Мой страх просто испарился. Мне казалось, что я наконец-то столкнулся лицом к лицу со смертью, о которой так мечтал, и мне стало легче, словно с моих плеч свалился огромный груз. Я улыбнулась ему в ответ и сказал: