Я мягко дразнюсь: — Привет, личный вопрос.
— Черт возьми. Твоя правда. Вычеркни это.
Улыбаясь, чувствуя себя в безопасности в его объятиях, я говорю: — Я была в скаутах... пока меня не выгнали.
Когда я слишком долго молчу, он говорит: — Это зло. Ты не можешь просто выставить это напоказ и не ожидать дальнейших вопросов!
— Выпусти на волю свое воображение.
Он рычит. — О, я выпущу кое-что на волю, но это не будет мое воображение.
Он сжимает мою челюсть рукой и прижимает свой рот к моему.
Глава 8
Оказывается, очень удобно, что я не заперла дверь квартиры, когда выходила, ведь это означает, что мне не нужно прерывать поцелуи с Джеймсом, чтобы искать ключи в сумочке, когда я вхожу.
Я просто поворачиваю ручку, и мы сразу же возвращаемся к делу.
Мы падаем в дверь, безумно целуясь. Я роняю сумочку на пол. Джеймс закрывает за нами дверь, затем толкает меня к стене и прижимает к себе, его грудь вровень с моей. Он сжимает оба моих запястья в одной из своих больших рук и держит мои руки за спиной, крепко целуя меня в неосвещенном коридоре, его свободная рука крепко сжимает мое лицо.
Это горячо. Безумно горячо, доминантно и страстно, просто по ту сторону грубости.
Когда мы останавливаемся, чтобы вдохнуть воздух, я начинаю смеяться.
— Боже мой, это прямо как в кино!
— Только лучше, — говорит он хриплым тоном, его голубые глаза светятся похотливостью, — Потому что все по-настоящему.
— Лучше, чем сейчас, быть не может, — говорю я, задыхаясь. — Может, нам стоит остановиться на поцелуях, потому что это совершенно эпично...
Я вскрикиваю в шоке, когда он резко наклоняется и перекидывает меня через плечо.
Мужчина перекидывает меня через плечо! Подождите, пока я расскажу об этом Келли!
— Мы не остановимся, — рычит он, шагая в гостиную, а я качаюсь на его плече, как что-то, что он поймал в ловушке в лесу и несет домой, чтобы съесть.
Смех снова угрожает вырваться из моего рта, поэтому я прикусываю губу, чтобы остановить его. Я чувствую себя сумасшедшей, одержимой странной смесью радости и ужаса, как то чувство, что возникает, когда ты находишься на вершине высоких опасных американских горок, вот-вот перелетишь через край и безрассудно помчишься вниз.
Джеймс бросает меня на спину на диван в гостиной. Я подпрыгиваю, один раз, а потом смотрю на него широко раскрытыми глазами, когда мое сердце грозит разорваться в груди.
У меня были приступы паники и не такие сильные, как этот.
Он смотрит на меня с непоколебимым вниманием, пока его пальцы перебирают пуговицы на рубашке. — Ты выглядишь напуганной.
— Черт возьми, — признаю я, дрожа. — Лучше поторопись и раздевайся, пока мне не стало плохо, и тебе не пришлось вызывать скорую помощь.
Его рубашка расстегивается под пальцами. Он пожимает плечами и позволяет ей упасть на пол.
А я просто смотрю на него с открытым ртом.
Может, Бог не так уж и ненавидит меня, потому что если бы он, она или оно ненавидели, то никогда бы не подарили мне чего-то такого невероятного, как это.
Он.
Черт возьми.
Совершенный.