Еще несколько секунд, и я догоняю кульминацию, за которой стремилась — взрыв удовольствия захватывает дух. Мои ноги дрожат, когда волны экстаза обрушиваются на мое тело, а Аттикус крепко обнимает меня за талию, чтобы удержать в вертикальном положении.
— Да, милая. Сделай это для меня, — шепчет мне он на ухо, пока спазмы охватывают мое тело. Через какое-то время я открываю глаза и смотрю на него, завороженная блеском возбуждения в его глазах. И думаю о том, что ждет меня с ним дальше.
— Теперь твоя очередь? — спрашиваю я и тянусь к твердой и толстой выпуклости в его штанах.
— Если ты этого хочешь, — говорит он, глядя туда, где лежит моя рука. — Но я должен предупредить, что проклятие изменило не только мое лицо. Это будет не то, чего ты ожидаешь.
Я хмурюсь, пытаясь представить, что он имеет ввиду. Сжимаю его член, и он определенно толстый, немного изогнутый и твердый… нестандартный. Я слышу тревожные звоночки в своей голове, но не позволяю страху отразится на моем лице.
— Я могу закрыть глаза, — мягко заверяю я его, а мои пальцы поглаживают его длину.
— Как хочешь милая, — говорит Аттикус. — Никому другому никогда не узнать меня в этом обличье, кроме тебя. Всё, что ты видишь и примешь во мне, принадлежит только тебе.
«Он принадлежит мне».
Не знаю почему, но эти слова приносят мне радость. Аттикус мой, даже если только на одну ночь, и я возьму от нее всё.
Он отступает и сбрасывает рубашку, расстилая ее на земле, как одеяло. Затем берет мою толстовку из кучи одежды и кладет ее рядом со своей. Это не пятизвездочный отель и даже не дешевый мотель с сомнительным интерьером, но это самая романтичная вещь, которую я могу себе представить в данный момент: лежать под звездами посреди поля, занимаясь любовью с моим пугалом.
С ухмылкой я плюхаюсь на импровизированное одеяло и жду, когда он присоединится ко мне.
Он бросает шляпу на землю и останавливается, чтобы расстегнуть штаны. Я жду, затаив дыхание, глаза становятся все шире, когда он стягивает джинсы вниз по бедрам. Они падают на землю, и он отбрасывает их, оставляя свое тело обнаженным, если не считать мешка на голове.
Мой взгляд скользит вверх и вниз по его телу, вглядываясь в его необычную серую кожу и замечая пучки сена, растущие из нее в случайных местах. Наконец, мой взгляд останавливается на его массивном стержне, и мой желудок нервно сжимается.
— О боже… — Бутылочная тыква?
Там, где должен быть человеческий пенис, была полосатая тыква, толстая у основания и с небольшим изгибом. Она была немаленького размера, как по длине, так и по обхвату, но не казалась слишком огромный, по крайней мере с моего места. Полоски напоминали вены в тусклом свете. Аттикус выжидающе смотрел на меня, ожидая реакции.
— Если ты передумала, я понимаю, — говорит он, делая шаг назад. — Я же говорил, что это не…
— Все в порядке, — отвечаю я, махнув ему рукой, чтобы он присоединился ко мне. Если я буду слишком много об этом думать, у меня сдадут нервы. Он достаточно фаллической формы, и мое тело кричит от желания. Пенис, кукуруза, тыква — неважно. Все, что имеет значение, это мое желание, чтобы он оказался во мне. — Покажи мне, на что ты способен.
Я не вижу его лица, но его прищуренные глаза говорят мне о том, что он улыбается.
— Как пожелаешь, — говорит Аттикус, опускаясь передо мной на колени. Он протискивает свое тело между моих коленей и опускает меня на землю. Его кожа холодна и местами покрыта пучками сена. Сено покалывает мою кожу, но как только он накрывает мое тело своим, я забываю об этих неудобствах.
— Если ты решишь остановится, тебе просто нужно сказать мне об этом, — уверяет Аттикус, и я чувствую головку его тыквы у моего входа.
«Черт! Это его член!»
Он подается вперед, и кончик погружается внутрь, медленно растягивая меня, пока я не стону от боли. Он больше, чем я ожидала, но это не невыносимо больно. После очередного толчка он оказывается глубже, а изгиб его члена проникает так, что я получаю вспышку волшебного удовольствия.
— Чёрт, — шиплю я, хватая его за бёдра, чтобы притянуть ближе. Если так пойдет дальше, то я отправлюсь через край после нескольких толчков. Аттикус подчиняется, двигаясь медленно, чтобы дать мне время привыкнуть, пока не доходит до толстого основания.