Константин Николаевич улыбался грустной улыбкой. Она тоже попыталась улыбнуться через силу и посмотрела на часы:
– Что ж… Не всегда приятно оказываться правой… Спасибо большое за ваше творчество и еще раз, что дали мне прочесть ваш личный экземпляр. Надеюсь, второе произведение будет не хуже. Я с нетерпением буду ждать его выхода!
– И вам огромное спасибо за ваш интересный отзыв, это для меня особо ценно.
Константин Николаевич кивнул, Алиса попрощалась с ним и вышла из кабинета. Она еще раз посмотрела на часы. На следующую пару она опять безбожно опоздала, чему сильно расстроилась.
Маша быстро поправилась, направив все силы на это, ведь в пятницу должен был быть важный для нее отчетный концерт, где она играла на фортепиано. Когда Алиса с Лизой прибыли в филармонию, где проходил концерт, Маша уже сильно нервничала. Она ждала родителей и боялась, что они опоздают и не успеют к началу, пропустив ее выступление, ведь она открывала концерт. Она готовилась к этому мероприятию еще с весны, и ей было крайне важно, чтобы родители оценили результат ее усилий.
К ее счастью, родители все-таки успели. Они подошли к Маше, бросая суровые оценивающие взгляды на Алису с Лизой. Эти два человека создавали впечатление величественных скульптур, непередаваемой красоты, но все же каменных, бездушных. Сестер всегда бросало в дрожь от одного их взгляда. Подойдя вплотную к дочери, мать Маши наклонилась к ней, приобняла и поцеловала в щеку, едва коснувшись поверхности кожи, и критически оглядела ее платье:
– Хм. Почему ты не надела то, что я тебе подобрала? Оно, хотя бы, скрывало твои совершенно плоские формы, – сказала она и сморщила нос.
– Маам, в нем жутко неудобно, и я от него чешусь.
– Что за капризы? Иногда стоит чем-то жертвовать. Не пристало нашей дочери ходить в чем-то подобном. Если бы я знала, привезла бы твое платье и переодела тебя. Ужас. Что ж, ты готова? – сменила она тему, не обращая внимания не поникшее лицо Маши и оглядев людей вокруг. Внезапно ее лицо озарила приветливая улыбка, она кому-то помахала, но тут же снова сурово взглянула на дочь. Отец же молча воззревал то на них, то оглядывал помещение.
– Готова, конечно, – нахмурилась Маша.
– Тогда, мне кажется, тебе пора идти, – сказала мать, косо посмотрев на сестер.
– Какое-то отвратительное помещение, – наконец, выдал отец. – Уверен, акустика здесь паршивая. Пойдем, милая, поздороваемся со Смоленскими.
– Пойдем, дорогой, – кивнула мать Маши. Она коснулась ее щеки рукой, облаченной в длинную шелковую перчатку. – А ты иди, готовься. Надеюсь, ты нас порадуешь.
Они отошли от девочек к другой компании. Маша посмотрела им вслед и вздохнула.
– Хорошо, что вам ничего не сказали, – произнесла она и улыбнулась. – Мне и правда уже пора.