– За контрабанду тебя могут вздернуть на виселице, – прошипела она, оглядываясь по сторонам. Их никто не должен был услышать.
– Об этом никто не узнает, – ответил Реми. – За воровство могут отсечь руку, Мириам. А вот за колдовство…
– Замолчи! – потребовала девочка и тотчас вторила ему: – Об этом никто не узнает.
С того места, где в тени прохлаждалась эта странная парочка, вся портовая площадь простиралась перед ними как на ладони. Реми поморщился, когда у галер появились вульгарно разодетые девицы. Он боялся, что Мириам рано или поздно поймет, что надеть на себя подобное платье, может быть проще, чем стянуть сыр из лавки. В портовом городе никто не отрубит за это руку. Заработать побольше монет и убраться подальше из этой клоаки – вот что было пределом его мечтаний.
– Я хочу, чтобы ты забыла дорогу сюда.
– Не связывайся с контрабандистами, Реми, – она тихонько положила руку на его плечо. Ее просьба была робкой и неуверенной – она знала, что он все сделает по-своему.
– Сегодня ночью я буду в порту, – ответил он, откинув волосы с глаз. – Покрепче запри двери.
Мириам больше не проронила ни слова. Когда они вернулись к галерам, Реми усадил ее на одну из груженых повозок, направляющихся на торговую площадь. Он хорошо знал погонщика, тот готов был проследить за девчонкой. Так ему было спокойнее. Он видел тех вояк, что последними сошли на берег, и не хотел, чтобы девочка ненароком повстречалась с ними.
– Прошу тебя! – услышал он ее голос, но даже не обернулся. Ему не хотелось встретить ее осуждающий взгляд.
Мириам тяжело вздохнула, и прислонилась спиной к одному из тюков, заброшенных в повозку, понимая, что она еще слишком мала, и, быть может, глупа для того, чтобы он услышал ее. Реми решительный, умный и выносливый, а она всего на всего та, кто доставляет ему неприятности. Что она могла дать ему? Ее гнали отовсюду. Ее опасались, как животное, всегда готовое напасть. Даже мать, родив ее, не прижила к груди, а бросила в канаву. Девочка нахмурилась еще больше, когда увидела, как старый погонщик то и дело косится на нее из-под своих густых темных бровей. Как только повозка подъехала к торговым рядам, она незаметно соскользнула с нее, не желая больше пугать старика.
У лавок, как всегда, было шумно. В этой части города можно было найти дорогие ткани, южные специи, сочные плоды, но больше всего Мириам любила шатер оружейника – там водились самые толстые кошельки, но она никогда не решалась красть у воинов, оттого что день за днем становилась все заметнее, а руки теряли былое проворство. Ей нравилось, устроившись чуть поодаль, наблюдать за тем, как мужчины выбирают для себя клинки, смертоносные и опасные. Случалось, что кто-то из них находил верное оружие и тогда даже самый, казалось бы, слабый мужчина вмиг преображался и становился сам опасным и смертоносным. Так было всякий раз, когда оружие было верным.
В этот раз Мириам не хотела останавливаться, не хотела, но стала неподвижнее камня. Лишь на миг. Она разглядела сквозь толпу мужчину. Он был облачен в светлую тунику, расшитую золотыми нитями, подхваченную широким кожаным поясом. На поясе висел тугой кошелек, до отказа забитый монетами. Там было многим больше двадцати серебряников. Он рассматривал кованые мечи. Сталь играла на солнце. Торговец говорил что-то ему и тот хохотал, запрокидывая голову, а его мягкие черные кудри трепал ветер.
Как завороженная девушка двинулась вперед. С молодым богачом у лавки стояли два спутника, двое мужчин невысоких и крепких. Она никогда не видела их раньше. В городе, чьи берега подпирали море, так было всегда. Эта земля не запоминала лиц вновь прибывших, быстро забывала ушедших. Глядя на мужчин, Мириам улыбнулась прочувствовав, как заколотилось ее сердце. Эти трое были беспечны. Толпа наказывается за подобную неосмотрительность.
Она подкрадывалась ближе. Где-то играла музыка. Богач взялся за резную рукоять тяжелого боевого меча.