Когда он доходит до конца, толкает последний лист бумаги через стол.
— Когда ты согласишься на все эти изменения, я подумаю о подписании твоей сделки.
Я пробегаюсь взглядом оставшийся лист на предмет его возражений, а потом добавляю его в стопку.
— Вы же понимаете, что полностью изменили несколько ранее вами же согласованных позиций.
Фёдоров расслабляется на стуле и скрещивает руки на груди, настолько напоминая мне о своей дочери, что просто поразительно.
— Потому что мы заключили сделку, а потом многое поменялось. Я не позволю тебе манипулировать мной, Фордж.
Я упёрся локтями о подлокотники кресла и сложил пальцы в замок на коленях.
— Сэр, при любых других обстоятельствах для достижения моих целей я бы без колебаний манипулировал вами всеми возможными способами.
Взгляд русского обостряется. Мне повезло, что он оставил своих телохранителей снаружи.
— Для чего ты говоришь мне это?
— Потому что сейчас ситуация совершенно отличается от обычной, и я стараюсь не манипулировать вами больше, чем это необходимо. На самом деле, ваша дочь не хочет ничего о вас знать. Насколько ей известно, вас не существует. Это именно то, что ей внушали с детства.
Ноздри Фёдорова раздуваются, когда он дёргается вперёд и стукает рукой по столу.
— Это не моя вина!
— И не её грёбанная вина, — говорю я, мой голос напоминает рычание. — Я должен принять правильное решение и для неё тоже, потому что она… она… — я замолкаю, пытаясь придумать, как описать самую сложную и интригующую женщину, которую я когда-либо встречал.
Фёдоров поднимает подбородок и прищуривается.
— Почему ты женился на моей дочери, Фордж?
Я опускаю взгляд на бумаги перед собой и складываю их в аккуратную стопку, не зная, как, чёрт возьми, ответить на этот вопрос.
— Потому что это имело смысл.
Фёдоров качает головой, его рот открывается, как будто он только что осознал что-то важное. Он поднимает руку и указывает на меня через стол.
— Ты хотел получить преимущество надо мной и, возможно, даже защитить её, хотя она не нуждается в защите. Но теперь… теперь я думаю, что причина, по которой ты скрываешь её от меня, в другом. Речь уже не только о бизнесе. Теперь это личное.
Я сжал губы, не готовый к этому разговору с Григорием Фёдоровым сейчас… или желательно никогда.
— Что вы хотите услышать, Фёдоров? Что я привязался к ней, и это не имеет ничего общего с бизнесом? Это как-то изменит ваше мнение?
Его бледно-голубые глаза мерцают. Предполагаю, что вероятно такого цвета будут глаза Инди через пятьдесят лет.
Фёдеров выпрямляет руки и откидывается назад, его поза меняется с агрессивной на расслабленную.
— Мне не следовало ожидать чего-то меньшего от дочери — плода чрева моего. Только такая женщина могла испортить могучему Джерико Форджу его хладнокровные переговоры.
Сначала я думаю, что его слова несут нотку насмешки, но это не так. Это гордость.
— Она необыкновенная женщина.
— Конечно, она такая. Она потомок дворянского рода… один из которых был так очарован своей служанкой, что женился на ней. Моя Ульяна могла очаровать и получить от меня всё, что хотела, в три года. Она была моим сердцем. И когда эта лживая шлюха украла её у меня, моё сердце не билось, пока я не услышал, что она всё ещё может быть жива.
Фёдеров делает паузу, его взгляд на мгновение расфокусирован, прежде чем возвращается ко мне.
— Что бы ты ни думал, у меня есть планы на мою дочь, мистер Фордж, и в них нет никакого злого умысла. Я старик. Болею. Мои дни сочтены. Если честно, я бы не выбрал тебя в качестве мужа для Ульяны, потому что говорят, что ты не хочешь ничего, кроме мести.
Фёдоров смотрит на меня в течение нескольких секунд, прежде чем продолжает.