— Не умирай, Зиг. Империя… и я, — прошептала я.
Той злобной ночью я спала, свернувшись клубком у горячего бока мужа. Слёзы засохли на лице. Вымотали меня всю. Заставили хлюпать носом, будто простуженную.
Йорген не ушёл. Он тоже спал в княжеских покоях. Устроился в кресле, где мы с Зигом читали, и Беатрис жалась к нему, успокаивая. Оддманд оставил ларец с настоями и чистые полотна и ушёл. Я слушала ровное дыхание Зига и постоянно просыпалась, чтобы положить голову ему на грудь и услышать стук его огромного сердца.
Не умирай. Только не умирай. Я ещё не успела родить твоего наследника. Не успела посидеть на твоих коленях в золоте с востока, венце с запада, платье с юга и мехах севера. Не успела увидеть твою империю.
Утром проснулась замученной. Глаза болели, опухли. В голове стучало. Ко мне подошёл Йорген. Он был в серой рубашке с распахнутым воротом, в котором виднелась мускулистая волосатая грудь и жилистая загорелая шея, и простых чёрных штанах. Сел на край постели с другой стороны от князя.
— Иди поешь. Я позову тебя, если он очнётся.
— Обещаешь? — всхлипнула я.
— Клянусь, — кивнул Йорген. Глядя в его волчьи глаза, хотела верить клятве.
Я кивнула. Беатрис помогла спрыгнуть с кровати, подав руки. Она повела меня прочь из комнаты.
Завтрак накрыли в главном зале. Там были воины, вернувшиеся из похода. Прислуживали рабы. Никто не пил пива и не смеялся. Все знали о горе, что случилось с князем. И никто ещё не понимал, что делать.
Я поняла. Мне требовалось успокоить всех и заверить, что князь идёт на поправку. Соврать. Иначе может начаться война. Наследника по-прежнему нет, князь лежит при смерти. Власть лишь у…
Меня.
Овечка должна стать львицей.
На меня поднялась сотня взглядов, когда я встала у своего трона на помосте. Я была встрёпанной со сна, поверх нижней рубашки на мне была простая шерстяная накидка. Ноги и вовсе — босые. Но мне было сейчас неважно всё это. Всем неважно. Люди ждали от меня успокоения. И я была намерена дать им его.
— Князь очнулся и поел, — сказала я на удивление сильным голосом. По залу прокатился вздох облегчения. Я подняла голову повыше. — Скоро он оправится от ран и выйдет, чтобы отплатить вам за ваши подвиги в ратном деле, накажет провинившихся справедливым судом и объявит, куда поведёт вас дальше, весной! — помолчав немного, я тронула живот. Сделала это так, чтобы все заметили. Улыбнулась, хотя в горле стоял ком слёз. — И расскажет вам радостную весть, за что мы выпьем на празднике Поворота! Отдыхайте, горные волки! Вы заслужили!
Зал взорвался радостным воем. Воины желали князю скорее выздороветь. Поздравляли меня. Забыли о смуте, если планы о ней и рождались в их головах…
Я скромно улыбнулась и поспешила уйти, чтобы избежать вопросов. Беатрис поймала меня за руку уже в узком коридоре и улыбнулась. Её голубые глаза блестели счастьем и искренней радостью.
— Госпожа, ты тоже в бремени? — удивилась она. Я поморщилась.
— Нет. Я соврала, чтобы люди думали о законном наследнике. Если князь… — я сглотнула слёзы, — если он не встанет, будет большая смута, Беатрис. Вся надежда на наследника. Которого нет.
Беатрис перестала улыбаться. Она поняла. Моя умная подруга всё понимала. Мы сбегали на кухню, чтобы собрать поесть нам, Йоргену и князю. Потом поспешили обратно в покои. Я молилась богам, чтобы Зиг поскорее пришёл в себя и подсказал, что мне делать дальше. О чём врать. Как себя вести.
Но, увы. Когда мы вошли, князь по-прежнему лежал без движения с перевязанной головой, а Йорген угрюмо сгорбился на краю кровати. Воевода взглянул исподлобья чёрными глазами и покачал головой.
— Надо принести жертву, княгиня. Пошли человека за ведьмой, — предложил он хриплым голосом. — Только боги могут помочь ему.
Ведьма, за которой посылали Бьёрна, отказалась приехать раньше, чем повернётся годовое колесо. До Поворота была уже пара дней. Тогда мы с Йоргеном решили принести жертву Старой Матери сами. Пусть Смерть подождёт ещё, прежде чем призвать Горного Льва в свои чертоги.