— Так вот в чем все дело, дорогая, — медленно кивнул граф. — Ты считаешь, что я уделяю тебе недостаточно много внимания. Что ж, твое положение в этом доме дает тебе полное право требовать большего.
И вновь Оливия ощутила прилив негодования. Что он о себе вообразил? Решил, что она ревнует его к этому чахлому мальчишке. Да ей дела нет до них обоих. Ей просто скучно, ей необходимо еще какое-нибудь общение кроме немногословных слуг и бессвязных писем от Хэлли, старательно выведенных детским почерком. Ей уже претит и библиотека с пыльными глубокими креслами, в которых она проводит большую часть дня, и однообразные пейзажи окрестностей, которые она вынуждена лицезреть ежедневно во время длинных моционов в одиночестве. Принимая предложение графа, она и подумать не могла, что будет чувствовать себя словно в клетке. Но нет, здесь ей холодно и тесно, и словно не хватает воздуха. И ни то, что она предоставлена самой себе, ни новые наряды и драгоценности, которые некому показывать, не способны скрасить ее тоски. И зачем граф вообще на мне женился, если от меня никакого толку кроме дополнительных затрат на бесконечные нужды? — не переставала удивляться она.
— Сегодня я буду вынужден уехать по делам и вернусь ближе к ночи, но мы могли бы встретиться в малой гостиной после ужина. Если у тебя нет других планов, разумеется, — он улыбнулся уголком рта, при этом глаза остались серьезными.
Оливия, забыв про свою гордыню, быстро посмотрела на него из-под опущенных ресниц — трюк, который срабатывал безотказно:
— Благодарю за приглашение.
Коротко кивнув ей в знак прощания, граф покинул комнату. Оливия, выждав пару минут, чтобы не столкнуться с ним на лестнице, торопливо поспешила к себе.
Сколько же дел ей предстояло! Начиная от чисто внешних приготовлений и заканчивая необходимостью освежить в памяти эффектные цитаты из прочитанных книг, которые можно будет ввернуть в разговор при случае. Сегодня ее дебют, ее звездный час — и она будет во всеоружии. Наконец-то она получит еще один ключик, которого не хватало на связке, — ключик от сердца графа, и тогда ее жизнь в этом замке больше не будет ничтожным прозябанием. Она станет любимой женой, он поделится с нею своими секретами, он будет боготворить ее и исполнять все ее желания. Граф, конечно, человек в футляре, но она сумеет растопить лед — ей всегда это удавалось.
Остаток дня прошел на удивление быстро: Оливии чудом удалось успеть переделать все запланированное. В десятом часу она уже стояла на пороге комнаты и, волнуясь в предвкушении, не могла сдержать улыбки.
Только дотронувшись пальцами до перил, Оливия осознала, что ее ладони дрожат. Она поднесла руки к лицу и, хмыкнув, сжала пальцы в кулаки. Задеревеневшие ноги с трудом ее слушались: тяжелые, они почти не сгибались в коленях. Что-то подобное мог бы чувствовать Робин, не будь он игрушкой. Когда она была маленькой, отец подарил ей этого забавного деревянного человечка с дырочкой в месте, где должно находиться сердце. В отверстие вставлялся медный ключик, который нужно было прокрутить несколько раз по часовой стрелке, и тогда человечек начинал смешно дрыгать ногами. Маленькая Лив ставила его на плоскую поверхность, и заводная кукла неуклюже шла куда-то по своим игрушечным делам.
Вот и я сейчас такая же неповоротливая, сокрушалась она, и в этих неудобных туфлях иду точно солдатик. Да еще и платье это, насыщенного винного цвета с длинным шлейфом, настолько красиво и самодостаточно само по себе, что добавление к нему человека — очевидное излишество. Граф заметит только платье, я же растворюсь в нем, как капля воды в бокале вина.
Но и зеркало, и Кларенс говорили ей, что выглядит она блистательно, и если последняя еще могла лгать, то первое — никогда. Оливия была как цветочный бутон в момент, когда он раскрывается полностью, как пик зари, вспыхивающей огненными всполохами, — это был ее час. Она выглядела красивее, чем когда бы то ни было, но знала, что выглядеть лучше, чем сейчас, ей уже никогда не удастся. В следующий миг цветок начнет увядать, а заря померкнет. Так пусть же она оставит свой отпечаток на ленте времен именно тогда, когда ее красота переживает триумф. Может, власть над сердцем графа — это ее последняя победа? Что ж, тогда она бросит все силы на это сражение — а потом под гром аплодисментов, улыбаясь толпе, навеки сойдет со сцены и растворится в мире теней.
Улыбаясь в предвкушении, Оливия мягко вплыла в малую гостиную. Стук сердца воинственным маршем отдавал у нее в ушах, каждый мускул ныл в напряжении. Перед выходом она отрепетировала выражение лица, с которым встретит графа — что-то вроде таинственной скромности — и успела заранее надеть эту маску, но напрасно: в комнате никого не было.