В поле зрения появилась женщина, её нетерпение сменилось уязвимостью, когда она заметила Сорен. Старше остальных, вероятно, ближе к тридцати, чем к двадцати, она была, несомненно, самой красивой из всех, кого Сорен встречала до сих пор. Её лицо было нежным с постоянным румянцем, глаза имели бледно-зелёный оттенок, в котором не было видно голубизны, и она была покрыта большим количеством веснушек, чем все остальные, вместе взятые — кто-то, кто проводил свои дни на солнце. Её волосы напомнили Сорен ядовитые ягоды, тёмно-алые, которые резко выделялись на фоне весенне-зелёных стен мастерской. Её рот был розовым бутоном, тонко зажатым, как лепестки между страницами книги. Она смотрела на Сорен так, словно та была самым трагичным существом, которое она когда-либо видела.
— Привет, — сказала она, её голос был слишком мягким, чтобы быть настоящим. — Я Джерихо.
Принцесса Джерихо, первенец королевских детей Атласа. Наследница, но не по порядку рождения, трон Атласа доставался младшей дочери. Что-то о женщинах, живущих дольше, и более молодых женщинах, живущих дольше всех, что позволяет совершать осторожные переходы к следующей королеве, не часто внезапные или травмирующие. Королевы Атласа не подвергали себя опасности, как и их Наследницы. Смерть бывшей Наследницы была первой преждевременной смертью за очень и очень долгое время.
— Принцесса, — сказала Сорен. — Я бы сказала, что это приятно, но…
— Мы сказали ей, что получим доказательства сегодня, — прервал Каллиас, бросив на неё предупреждающий взгляд.
— Она согласилась на это? — Джерихо скрестила руки на груди. — Ты знаешь, что я ничего не смогу сделать, если она не согласится.
Сорен уперлась пальцами ног в пол.
— Согласится на что?
Джерихо пригвоздила её к месту удивительно острым взглядом.
— Каллиас хочет, чтобы я сняла заклятие, наложенное на тебя Никсом.
Сорен моргнула, глядя на неё.
— Этого не случится, — медленно произнесла она, — потому что никто не накладывал на меня заклятие.
— Тогда ты не будешь возражать, если я попытаюсь его сломать.
— Я, конечно, возражаю, если ты засунешь свою магию в мой мозг.
Принцесса сморщила нос от её чернословья.
— Если не будет обнаружено никаких вмешательств, моя магия ничего не коснётся. Она только лечит, но не вредит.
— Красивые слова, — сказала Сорен, сжав руки в кулаки так сильно, что костяшки побели, — но ответ — нет.
— Если Джерихо ничего не найдёт, — сказал Каллиас, каждый сантиметр его тела был напряжён, но его глаза всё ещё были невыносимо нежными, — мы отпустим тебя. Даю тебе слово.
Её язык изогнулся, пробуя слова на вкус, прежде чем она их выплюнула:
— И что хорошего в слове принца Атласа?
Каллиас закрыл глаза. Джерихо вмешалась, её взгляд сочувственно метнулся в сторону брата.
— У тебя будет и моё слово. Наши родители уехали по делам, а это значит, что в настоящее время я обладаю властью в этом дворце. Если мы ничего не найдём, ты отправляешься домой.
Домой.
На мгновение её разум загудел, взвешивая их лица, их слова, их обещания, которые, несомненно, были ложными.
Элиас убьёт её за это. Но если она всё сделает правильно, по крайней мере, он будет жив, чтобы совершить убийство.
— Я хочу, чтобы ты поклялась, — медленно произнесла она, — что, когда ты обнаружишь, что я не та, за кого ты меня принимаешь, ты освободишь меня и позволишь мне вернуться в моё королевство невредимой. И я потребую от тебя ещё кое-что.
— Назови это, — сказала Джерихо.
— Мне нужно противоядие от яда, который несут ваши Гадюки.
Каллиас уже качал головой, открывая рот, чтобы что-то сказать, но Финн высказал своё возражение раньше остальных.
— Без шансов. Думаешь, мы отдадим противоядие от нашего любимого оружия, чтобы вы смогли его воспроизвести?