— Любовь не имеет к этому никакого отношения. Восхищение, может быть.
— Я знаю, как выглядит восхищение. Если ты восхищаешься этим парнем, то, похоже, становишься совершенно бесполезной, когда любишь кого-то.
Она оскалила зубы.
— Следи за своими словами!
Он нахмурился, сморщив нос.
— Что это?
— Что, что?
Он насмешливо щёлкнул зубами в её сторону.
— Зубной скрежет. Звук гррр, который ты издаёшь. Никсианцы бросают похищенных детей в волчье логово?
— Да. Вообще-то, я на четвереньках бегаю лучше, чем на двух ногах.
К её раздражению он спокойно воспринял её шутку.
— Понятно. Должен ли я сказать шеф-повару, чтобы он приготовил для тебя мясное рагу?
— Чем больше крови, тем лучше.
Когда они сделали ещё один поворот, входя в новый коридор, он вздохнул. Подобно большей части остального дворца, этот зал был чрезвычайно богато украшен, каждая поверхность была выполнена либо из полированного золота, либо из мерцающих драгоценных камней. Вестибюль в конце был огромен: двойные двери чеканные золотом, со вставками в виде солнечных лучей. Печать Атласа.
— Хотел бы я, чтобы ты мне не нравилась так сильно, — пробормотал Финн себе под нос, просовывая пальцы сквозь кольца на ручках. — Это значительно бы всё это упростило.
Холодок пробежал по её телу, и, боги небесные, она пожалела, что у неё нет меча.
— Что упростило бы?
Он одарил её кривой, жалкой улыбкой, оглянувшись, но ничего не ответил. Вместо этого он распахнул двери и первым вошёл внутрь. И когда Сорен последовала за ним, все взгляды в комнате устремились на неё, она подумала: нет, вот как выглядит волчье логово.
Она вздёрнула подбородок и последовала за Вторым Принцем внутрь.
ГЛАВА 15
ФИНН
Судя по тому, как вела себя Солейл — Сорен, можно было подумать, что её затащили в темницу и привязали к табуретке, покрытой шипами, а не усадили в мягкое кресло в личном обеденном зале королевы. Она была неподвижна, как высохшая морская губка, и сидела на самом краю сиденья, при этом так крепко сжимая в кулаке вилку, что Финн мог поклясться, металл согнулся под её побелевшими костяшками пальцев. Её руки ниже локтей были усеяны пурпурными и зелёными пятнами — он догадался, что это произошло в битве, — и когда она пошевелилась, её драпированный рукав немного соскользнул, и свет неправильно упал на её обнаженное плечо.
Он не часто пугался, но когда его взгляд зацепился за её плечо, у него перехватило дыхание. Прерывистый кашель привлёк к нему все взгляды.
Он не был уверен, как он пропустил участки поврежденной кожи, отслоившиеся от правой стороны её ключицы до сгиба локтя, обесцвеченные и плохо зажившие. Старая рана. Может быть, даже десятилетней давности.
Ему вдруг захотелось самому согнуть вилку или две.
Взгляд Сорен молчаливо бросал ему вызов заговорить.
— Слабый желудок?
— Дело не в этом.
Обычно он пошёл бы дальше, пошутил, задал нелепый вопрос, что угодно. Но этот шрам…
Дым обволакивал стенки его лёгких, жар обжигал глаза, а разум гудел со скоростью, недоступной большинству. Карта за картой мелькали в его голове — маршруты, которые он мог выбрать со своего места к двери, окну, любому другому месту, которое освободит его от этого огня. Но все возможности терпели неудачу. Все варианты были слишком далёкими, слишком опасными или уже уничтоженными.
Ему нужна была помощь.
— Каллиас!
Имя его брата вырвалось из его горла, и он, пошатываясь, остановился, кашляя так сильно, что его лёгкие отказывались делать новый вдох. В десять лет маленький для своего возраста и совершенно одинокий, он не знал, что делать. И это незнание убило бы его, если бы отец не нашёл его несколько мгновений спустя, прижал к своей груди и потащил прочь по одному из маршрутов, который он попробовал, поскольку был слишком напуган, толкнув его в объятия матери.