— Только когда это связано с едой.
— О, чушь собачья, — сказал Финн. — Кому понадобилось три года, чтобы избавиться от морской болезни на собственной лодке?
— Кто упал в обморок, когда впервые увидел, как папа потрошит рыбу? — вмешалась Джерихо.
— У кого начались судороги после того, как он порезался бумагой, и ему пришлось пролежать целый день? — добавил Вон.
Финн фыркнул.
— Я забыл об этом. И кто…
— Достаточно!
Каллиас застонал, отбросил столовое серебро и поднял руки в знак капитуляции. Но даже с досадой, подёргивающейся между его бровями, казалось, он был в миге от того, чтобы ухмыльнуться.
— Солейл, не покупайся на слова этих лжецов.
Джерихо и Вон одновременно издали протестующие звуки. Финн покачал головой, прищёлкнув языком.
— Видите ли, он всё отрицает. Это так печально.
Послышался шум — мягкое фырканье, едва заметное хихиканье чуть ниже дыхания. Все медленно повернулись и посмотрели на Сорен.
— Ты только что смеялась? — спросил Каллиас.
Её рот скривился в хмурой гримасе, и она вонзила вилку в рыбу, как будто не была уверена, что она полностью мертва.
— Это был чих.
— Конечно, убийца, — Финн взял салфетку двумя кончиками пальцев и бросил ей через стол. — Знаешь, в этом нет ничего постыдного. Я весёлый.
Сорен поймала салфетку и вскинула одну бровь.
— Ты уже об этом говорил.
Быстрая, эта девушка. Быстрее, чем он думал, может быть никсианка. Даже самые хитрые шпионы, посланные её королевством для проникновения в замок, едва ли стоили его внимания; большинство из них были пойманы охранниками задолго до того, как они прошли через главное фойе, и только один или двое пробрались достаточно далеко, чтобы ему пришлось вмешаться. Одна из них упала на собственный клинок вместо того, чтобы столкнуться с прославленными подземельями Атласа. Другой был храбрее или скучнее; он сделал это за три дня до того, как сломался, умоляя Финна положить ему конец.
И всё это случилось, хотя он даже не поднял руку на этого мужчину.
— Итак, — сказал Каллиас, и Финн внутренне вздрогнул.
Он знал этот тон; его брат собирался сказать что-то, чего он действительно не должен был.
— Солейл. Ты… Ты помнишь, как оказалась в Никсе? Ты помнишь, как тебя забрали?
Потребовалось настоящее сосредоточенное усилие, чтобы не закатить глаза. О, так ему не разрешалось спрашивать о Никсе, но Первый Принц Каллиас мог делать всё, что хотел. Типично.
Как и следовало ожидать, Сорен снова напряглась.
— Меня не забрали.
Каллиас стиснул челюсти.
— Ну, мы, конечно, не отправляли тебя туда сами, и я почему-то сомневаюсь, что ты проделала весь этот путь в девять лет.
— Трудно сказать. Мне очень нравится ходить пешком.
Вон выдавил смешок, редкая ухмылка мелькнула на его лице. И в этот момент дверная ручка повернулась со скрипом, который пронёсся по комнате, как шхуна по волне.
С шокирующей скоростью тело Финна затопил адреналин, воспламенив его рёбра изнутри, подняв его на ноги одновременно с Каллиасом, который стал совершенно бледным. Они встретились взглядами друг с другом, оба с широко раскрытыми глазами, оба уже смирившиеся с тем, что должно было произойти.
Дверь охранял Симус. И у него был очень строгий, очень болезненный приказ никого не впускать… кроме двух человек, которых никто в этой комнате не мог превзойти по рангу.
Они как один повернулись к двери, Каллиас расправил плечи и поправил пиджак, подняв голову, словно балансируя короной, когда король Рамзес и королева Адриата ворвались в комнату, улыбаясь и распахнув объятия, ещё не понимая, что за этим столом есть лишняя персона.