Энну никогда не волновало, что её волосы растрепаны. Но, с другой стороны, Энна так и не удосужилась сообщить ей, что она из Атласа. Так-то.
— Ты ничуть не изменилась, — внезапно сказала Джерихо, её следующий рывок был немного мягче, и она встретилась взглядом с глазами Сорен в зеркале в золотой раме.
Было широко известно, что в Атласе находятся самые процветающие золотые рудники на континенте, и они не стеснялись демонстрировать это во всём — от стен и декора до одежды и косметики.
— Я хочу сказать, с тех пор как ты была маленькой. Нам практически приходилось привязывать тебя к стулу, чтобы привести в порядок твои волосы.
Сорен заставила себя не ёрзать.
— По моему опыту, все маленькие девочки такие.
Даже чопорная, правильная Ивонн была кошмарным ребёнком, когда делала прическу по какому-то королевскому случаю, а Эмбер однажды чуть не разорвала барабанную перепонку служанке, расчесывающей особенно ужасно спутанный клубок.
— Я не была. Раньше я умоляла маму посидеть и сделать мне прическу. Мне это нравилось.
Джерихо рассеянно накрутила один из локонов Сорен на палец, её взгляд устремился куда-то вдаль, и Сорен не могла уследить за ним.
— Я перестала просить после того, как ты… после пожара.
«Мне всё равно», — подумала Сорен. Но это была не та роль, которую она играла, поэтому она спросила:
— Что изменилось?
— Тебя не было, — сказала Джерихо. — После этого было труднее заставить её посидеть с нами. У неё не было сил сосредоточиться ни на чём, кроме войны. Или… Я не знаю. Иногда я думаю, что горе было слишком сильным для неё, поэтому она замкнулась в себе. А потом Финн скопировал её, как он делает со всем, и Каллиас…
Расческа мягко прошелестела по волосам Сорен, и Джерихо опустила руку, один уголок её рта поник, в глазах заблестели слёзы.
— Мы потеряли не только тебя, — сказала Джерихо. — Мы также потеряли самих себя. И потребовалось очень много времени, чтобы найти наш путь обратно друг к другу.
— Мне жаль, — прошептала Сорен, хотя это было не так. — Что все вы так страдали.
«Надеюсь, твои слёзы сдержат пламя, когда вы все будете гнить в Инфере».
Тихий смешок, и Джерихо снова подняла расческу, одним быстрым движением приходя в себя.
— Не твоя вина, что тебя похитили, Сосо.
Сорен сморщила нос.
— Сосо?
Джерихо пожала одним плечом, улыбаясь ей в зеркале. Сорен почувствовала неприятный укол в животе, когда впервые увидела их лица рядом друг с другом.
Финн был прав. Скулы Джерихо были более выраженными, челюсть менее квадратной, а глаза гораздо более бледно-зелёного цвета, но нос у них был одинаковым. Такие же ямочки на щеках и подбородке. Та же фальшивая улыбка.
— Мне нравятся прозвища, — сказала Джерихо. — Солейл стала Сосо или Леей, если ты бывала сварливой. У Каллиаса всегда были жабры — Джиллс, мы не могли удержать его вдали от океана с тех пор, как он научился плавать.
— А Финн?
И тут Джерихо ухмыльнулась по-настоящему.
— Ники. Но только когда он ведёт себя как сопляк. Он ненавидит это прозвище.
«Эй, Элиас Благочестивый! Собираешься почитать нам сказку из своей маленькой книжки перед сном?»
«Конечно. Может быть, о том, что происходит с еретиками, когда они умирают?»
«Это как-то связано с цепями? Потому что я могла бы этим заинтересоваться».
«Ты невыносима».
«А ты скучный».
— Это лучшее, — сказала Сорен, имея в виду, что это прозвучало гораздо более дразняще, чем на самом деле. Тоска лишила её голос силы, боль пульсировала в горле.