Тори кивнула.
— Древние римляне и греки должны были интерпретировать знаки. Читать будущее никогда не было легко.
— По крайней мере, мне не приходиться копаться во внутренностях зарезанной козы.
— Пожалуйста! — Элли внезапно позеленела, и я подавила желание улыбнуться.
Даже в этот поздний момент у Элли всё ещё была утренняя тошнота, ещё одна причина для беспокойства. Я радовалась этому. Чем сильнее и продолжительнее утренняя тошнота, тем сильнее ребёнок. Это была бабушкина сказка, но кто должен знать это лучше, чем старые жёны?
Я снова повернулась к Тори.
— Если ты хочешь выманить свою пару с тренировочного поля и отработать немного этой энергии, я останусь здесь. Мне больше нечем заняться.
— Ну и дела, спасибо, — криво усмехнулась Элли.
Тори вскочила.
— Дело не в том, что я не люблю тебя, Элли, — сказала она, — но когда дело доходит до соревнования между тобой и восхитительными, эм, руками Михаила, Михаил выигрывает каждый раз.
— Да, ты влюблена в его руки, — протянула я. — Уходи, и мы поговорим за твоей спиной.
Больше не требовалось никакого поощрения. Тори исчезла в мгновение ока. Элли порывисто вздохнула.
— Мне неприятно это говорить, — сказала она, — но есть одна действительно плохая вещь в беременности. О, это всё ещё того стоит, и я не жалуюсь. Но…
— Тебе позволено жаловаться. Ты можешь жаловаться на утреннюю тошноту и геморрой…
— У меня нет геморроя! — запротестовала она, содрогнувшись. — И дело не в физических вещах. Это вроде как круто. Наблюдая за изменениями, чувствуя их. Ты знала, что по моему телу течёт на треть больше крови, чем обычно?
— Разиэлю, должно быть, это нравится.
Её лицо вытянулось.
— В этом-то и проблема, — сказала она тихим голосом. — Мы не занимаемся сексом, и он едва прикасается к моей крови. Когда он кормится, он делает это, как один из других Падших, с моего запястья, целомудренно.
Она выглядела печальной, грустной и очень красивой. Беременность придала ей сияние, почти как у Мадонны. Все эти мастера эпохи Возрождения, вероятно, использовали своих беременных любовниц в качестве моделей для своих картин с Девой Марией, чтобы запечатлеть это сияние.
— Ну, ты же знаешь, что нет никаких причин, по которым ты не можешь заняться сексом. Ты находишься на постельном режиме только потому, что нервничаешь и нуждаешься в том, чтобы тебя баловали, а не потому, что тебе это нужно. Если вы беспокоитесь, попробуйте что-нибудь менее… традиционное, чтобы помочь вам преодолеть период воздержания, — рассудительно сказала я. — И Разиэль ведёт себя нелепо, не взяв у тебя кровь. Я не знаю, сколько раз я тебе говорила, но с тобой и ребёнком всё будет хорошо. Я сомневаюсь, что кто-то из вас может что-то сделать, чтобы навредить малышу.
— Ты хочешь отвести Разиэля в сторону и поговорить с ним? — она рассмеялась. — По твоему испуганному выражению лица я могу сказать, что ты не хочешь. И нет акушера, который мог бы его урезонить, мы должны довольствоваться твоими видениями в сочетании с целительским опытом и силой Рейчел. Это не чёрно-белое, и Разиэль… — её голос затих.
— Он боится, — сказала я. — Впервые за всё своё бесконечное существование он чего-то боится и не знает, как с этим справиться.
— Так что же мне делать? — потребовала Элли, что было близко к воплю.
— Делать с чем? — сказал Разиэль с порога.
Я слегка отвернулась, боясь, что выражение моего лица выдаст это.
Доверься Элли.
— Нашим отсутствием сексуальной жизни, — прямо сказала она.
Тишина, и теперь я не осмеливалась взглянуть на него. Через мгновение он заговорил.
— И провидица нашла какое-нибудь решение?
Я не пошевелилась. Мне хотелось исчезнуть, забиться в угол. Но Элли выжидающе смотрела на меня, в её глазах была смесь страдания и надежды, и я не могла её подвести.