— Тук-тук.
Уолт поднимает взгляд и перестает печатать.
С робкой улыбкой протягиваю поднос, но Уолт почему-то не приглашает меня зайти в кабинет, что по какой-то нелепой причине меня задевает. Чувствую, как мои щеки снова краснеют, и как бы полуоборачиваюсь на пятках, чтобы убежать обратно по коридору.
— Я… я просто отнесу это на кухню. Съешь, когда проголодаешься.
Хочется провалиться сквозь землю. Серьезно, нет слов. О чем я только думала, решив приготовить ему завтрак?! Я ему вовсе не друг! Я чужой человек, которого он был вынужден приютить, и на его месте я бы хотела, чтобы со мной общались как можно меньше.
Я успеваю сделать два шага по коридору, прежде чем он заговаривает.
— Просто занеси поднос в кабинет.
Глава 8
С трясущимися руками я несу поднос обратно в кабинет Уолта.
Остановитесь. Хватит трястись, говорю я им, пытаясь обуздать непослушные конечности.
Если он это заметит, то поймет, что может влиять на мое самообладание. А мне бы не хотелось доставлять ему такое удовольствие.
Переступив порог, вижу, что Уолт как сидел у себя за столом, так и сидит, не обращая внимания на мое возвращение. Он не поднимает глаза, даже когда я останавливаюсь и жду его указаний.
Он просто продолжает печатать.
Мои руки, наконец, прекращают дрожать — раздражение побеждает нервозность.
— Ты вроде просил принести тебе завтрак. Мне же не послышалось, что ты так сказал?
— Можешь поставить поднос вон туда, — говорит он, по-прежнему не поднимая глаз.
Какая наглость. Вот честно.
Вместо того, чтобы озвучить свои мысли, я откашливаюсь и ставлю поднос — чуть менее аккуратно, чем могла бы сделать сначала, — прямо на бумаги у него на столе. Несколько капель латте выплескивается на поднос.
— Я бы хотела поговорить с тобой, — сообщаю решительно и вздергиваю подбородок.
Выгнув бровь, он тянется за своим смузи. Отпивает большой глоток и отвечает:
— Поговорить?
— Да. Я думаю, ты должен мне как минимум пару минут разговора.
Уолт берет тарелку с яичницей, никак не давая понять, можно мне продолжать или нет. Какое-то время я смотрю, как он ест, немного встревоженная тем обстоятельством, что меня так и тянет взглянуть на его голую грудь. Когда он подносит вилку ко рту, мышцы на его руке напрягаются, что привлекает все мое внимание целиком.
Он перехватывает мой взгляд до того, как я вновь обретаю способность его отвести.
Я стискиваю зубы от злости.
— Могу зайти в более подходящее время, — говорю, поднимая глаза к потолку.
— Я работаю по субботам. Сейчас такое же подходящее время, как и любое другое, если ты хочешь поговорить. Потом я до полудня буду на телефоне.
Что ж, прекрасно. Я все же способна удержать свой язык от вываливания изо рта. Уолт не настолько красивый!
— У меня есть пара вопросов, которые я хотела бы обсудить. — Стараюсь говорить деловым тоном, чтобы у него не возникло неверных идей, почему я его донимаю.
— Тогда вперед.
На столе вибрирует сотовый, и Уолт переводит звонок на автоответчик. Я воспринимаю это как хороший знак.
— Я хотела поблагодарить тебя за предложение пожить у тебя дома, и хотя сначала я думала, что пробуду здесь всего несколько дней, не станешь ли ты возражать, если я останусь еще ненадолго?
Я даю ему возможность спросить о причине, но он молчит, поэтому я все равно ее излагаю.
— Я художник — как ты, наверное, уже догадался, — а у тебя есть картина…
— «Банкетный натюрморт», — говорит он.
— Да, — отвечаю, внезапно преисполнившись энтузиазма от возможности обсудить ее с ним. Я подаюсь вперед. — В начале года я видела, что ее выставили на аукцион «Christie’s». Как она оказалась у тебя?
Он замечает ударение на словаа «у тебя» и прищуривается.