И вот, пожалуйста. Горожане готовы поднять индейцев на вилы. Даже не зная толком, что на самом деле произошло. С этой самой, с магической стороны. Будто бы у них тут в принципе маловато любителей побаловаться общественно порицаемым колдовством.
В стенах церкви-то все святые.
Вилма, правда, себя к таким святым не относит. Даже номинально. Она на службы ходит скорее по привычке, чем ради того, чтобы воспринимать проповеди. Слова-то повторяются. Мораль не меняется. Ничего нового не узнать.
Она поднимается с церковной скамьи. И просто расстегивает кобуру. Затем невозмутимо вытаскивает свой револьвер. Поднимает руку с ним. И делает один выстрел.
Тишина воцаряется моментально. На Вилму же оборачиваются все. Встревоженные, испуганные горожане, которым хватает одного громкого звука, чтобы присмиреть. Так-то лучше.
— Сказано вам, — громко произносит она, убирая револьвер обратно в кобуру. — Недоразумения исправят, виновных накажут. Без вашего, дорогие горожане, непосредственного участия. А если у вас есть какая-то информация, которой вы хотите поделиться, милости прошу в управление шерифа. Я или мои помощники обязательно выслушаем и примем все во внимание.
Строже надо быть. С горожанами с этими. Распустились совсем. Администрацию и в частности мэра ни во что не ставят.
Вилма бросает быстрый взгляд на Соломона. В его ответном явственно читается укоряющее «ну вот стрельбу ты зря затеяла». Она не сомневается, что он еще обязательно выскажет ей свое недовольство таким способом решения вопросов.
Только она не закончила.
— А первый, кто попробует вооружиться вилами, отправится проводить свои ночи в камере, — добавляет она. — Я понятно изъясняюсь?
Все-таки это она тут закон. В отсутствие федерального маршала так особенно. Никто ей не указ.
Где хочет, там и палит. Кого хочет, того и задерживает.
Горожане, отойдя от первого потрясения, начинают между собой перешептываться. Конечно же, исключительно недовольно. К самой же Вилме пробирается пастор, глаза которого горят самым праведным гневом.
Вилма машет на него рукой так, словно он — надоедливая муха.
— Знаю, знаю, — говорит она. — Не надо мне тут.
Ни нотаций, ничего.
Она разворачивается и покидает церковь. У нее, вообще-то, и без этой службы дел по горло.
Мужчина, развалившийся на стуле перед столом Вилмы, улыбается ей весьма нахально. Смотрит каким-то жестким и даже полумертвым взглядом, который совсем не сочетается с улыбкой. Ни с какой вообще.
Вилму этим все равно не пронять. Посетителю это известно.
Он просто вот такой.
— Зак, не трать мое время, — обращается к мужчине Вилма. — Говори прямо, что ты хочешь от меня?
— Я просто хочу оказать поддержку этому замечательному городу. Магическую.
Зак Блэк — представитель небольшого ирландского клана, перебравшегося в Форт-Уэйн на правах особенно вредных кочевников, которых от индейцев отличает разве что то самое нахальство. О том, что он с двумя своими младшими братьями балуется какой-то своей особенной кельтской магией, Вилме прекрасно известно. Как и то, что в Форт-Уэйн Блэки подтянулись сравнительно недавно, почуяв какие-то магические потоки.
Вилма не разбирается. Ее дело — вовремя вмешиваться в разборки, которые могут вредить городу. А не вот это все.
— И с чем ты можешь помочь?
— Портал, например, один закрыть, — пожимает плечами Блэк.