Ангел и я оказались в операционной. Я равнодушно следил за рваными и немного суетливыми действиями врачей и вдруг почувствовал ладонями приятное покалывание. Это чувство мне нравилось и не нравилось одновременно, потому что я никогда его не испытывал, потому что оно пугало меня. Что со мной такое?! Из-за этого я не сразу заметил, что появился ребёнок, мать которого сейчас пытались спасти врачи.
В палату вбежала реанимационная бригада, и врачи столпились вокруг её уже мёртвого тела. Я это знал, я видел, как создатель бережно принимает её в свои тёплые руки. Никакие врачи её не оживят, обратного пути нет. Я глазами проследил за ребёнком, его взвесили, укутали в пелёнки и понесли прочь из родильной. Я видел, что пожилая седая медсестра, в мягких руках которой находилась сейчас душа, лишённая матери, хрипло бормотала про себя: «Бедное дитя, ещё и без отца осталась». Сирота, значит, тем хуже для неё: некому будет наставить на путь истинный, а с таким ангелом… Я глянул на Джека и коварно улыбнулся — у меня не будет препятствий…
Наитие и внутренний зов привели меня и Джека в палату, где лежало с десяток человеческих младенцев, своего я нашёл сразу. Маленькая красивая девочка с изумрудными глазами по имени Дженнифер (так назвала её медсестра, устало перекрестив напоследок). Я внимательно рассматривал её, пока ангел сюсюкал рядом, перемежая бессмысленные и ласковые слова с иканием, чувствуя, что покалывание в ладонях только увеличивается, приятно разливаясь по рукам. Я был в смятении, но выдать своё обескураженное состояние не мог. Я никогда не показывал своих чувств, для меня это равносильно признанию себе и другим в том, что у злого и мрачного демона Солидафиэля есть… душа. Я смотрел на ангела, который суетливо и бессмысленно копошился вокруг крохотного человеческого дитя. Его опухшие синие руки каждый раз дрожали так, что ещё мгновение — и он ударит ребёнка. А я терял последние крохи своего, как оказалось, почти ангельского терпения. Джеку мне хотелось врезать так, чтобы он ушёл в мир иной раз и навсегда. Бессмысленность ситуации зашкаливала, и я в нетерпении воззрился на пьяницу.
— Джек, что ты делаешь?! — гневным зычным голосом проговорил я, окончательно выходя из себя, слыша, как кто-то из детишек захныкал.
Этого ещё не хватало, чтобы эти будущие человеческие отбросы заныли. Это будет поистине невыносимо.
— Собираюсь благословить дитя… — заплетающимся пьяным голосом проговорил Джек, и его рука снова заплясала над тельцем девочки.
Ангел делал пассы руками, даже отдалённо не напоминавшие таинство.
— За что мне это?! — взвыл я, немного неуклюже положил грубую руку на нежную кожу лба девочки и тихо произнёс: — Благословляю.
— Так?! — я обернулся к Джеку и увидел его расширившиеся от ужаса глаза. — Что?! Не так?!
— Ты проклял её… — испуганно шепнул он и надрывно заревел.
— Надо было лучше выполнять свою работу, — чуть растерянно пробормотал я и ощутил, что покалывание в ладонях пропало.
Это и к лучшему! Не люблю незапланированных событий в своей до ужаса запланированной и предсказуемой жизни, не надо мне никаких непонятных ощущений и чувств! Я — демон. Злобный, мрачный и угрюмый. Моя задача — ваша погибель. Я всегда за вашим левым плечом и всегда жду, что вы отступитесь. О, поверьте, я помогу вам отступиться. Я — ваши самые грязные мыслишки, самые тёмные желания, которые как бы сами по себе приходят к вам голову. О, вы ошибаетесь, это я шепчу, это я вам их вкладываю в вашу затуманенную любовью к себе и потаканием своим низменным страстям голову. Вкладываю планомерно, ежесекундно, с рвением безумца. Потому что это теперь моя работа. Работа, которую я буду выполнять качественно, потому что я лучший в любом деле, всегда, потому что я — Солидафиэль.
Колыбельная демона
От скуки я медленно слонялся от стены к стене серого, попахивающего казёнщиной, мрачного, с готическими сводами арок монастыря. Рядом ныл и одновременно молился ангел Джек с неизменным густым и прогорклым амбре от дешёвого пойла — и где он только умудрялся его брать?! Девочку после роддома и больницы при нем отправили в приют обители святой Катарины. Правила здесь не так строги, как в других монастырях, но всё же дисциплина была железной. Монашки стройными рядами неспешно и чинно, с обязательным мысленным чтением повседневных молитв, двигались только по им понятным делам. Я словил себя на мысли, что с неподдельным плотским интересом наблюдал за скромно одетыми женщинами и совсем неприличными, нескромными желаниями и с пошлыми намерениями посетил бы парочку из них в качестве инкуба прямо сегодняшней ночью. Вот прошла красотка с сочными губами, думаю, она бы не против была отведать мой… А вот у этой пышная грудь, она бы неприлично колыхалась при каждом моём резком движении. Я распалялся с каждой минутой, если так пойдёт и дальше…