— Я имею в виду ваш эликсир, — Залесский еще раз с удовольствием втянул носом ароматные пары, поднимающиеся от моего котла. — Превосходнейший образец Истомного эликсира, мальчик мой, так и тянет снять пробу.
Истомный эликсир был весьма популярен среди девок, потому что с помощью него можно было заполучить понравившегося парня, хотя бы на время.
— Да, давайте кого-нибудь споим, — подал голос Ветроградов. За спиной Залесского, до сих пор любовавшегося напитком, он легко пихнул в плечо Меркулова, и тот понимающе подмигнул. — Исаев спит и видит, как бы заняться с Елизаровой… — Ветроградов приоткрыл рот, как изнемогающая от возбуждения девица, и недвусмысленно качнул бедрами в такт словам: — …до-пол-ни-тель-ной элик-си-ри-кой.
Дебилы из Виредалиса заржали. Залесский развернулся, на лице его нарисовалось вежливое любопытство. Я пнул соседний стул и уже уперся ладонями в колени, чтобы подняться и начистить свинье пятак, но меня одернул Псарь.
— Держись, Эмиссар, — процедил Гордей сквозь зубы, однако сам схватил со стола палочку. — Все херня.
Конечно, все херня.
Мой план тоже, потому что разваливался он на глазах. После того, как Елизарова в очередной раз отшила меня перед летними каникулами, прямо в вагоне Виридарского состава, я решил завязывать с ней. А я-то, придурок, ее в Москву звал, в гости. Вот и пусть сидит в своем Екатеринбурге хоть до старости.
Псарь тогда, в июне, подошел к делу серьезно.
— Раз уж мы завязываем с Елизаровой, — изрек он, доставая огромный лист, — нужно составить план. Рисуем календарь, — объявил Псарь и взмахнул палочкой. По листу поползли бисером чернила, собираясь в линии и обозначая сентябрь с октябрем. — Летние месяцы не берем, с глаз долой — кобыле легче, — отчаянно перепутав две поговорки, Гордей пробормотал под нос заклинание, и на листе появился список запретов.
— «Не выпендриваться. Не разговаривать с Елизаровой на темы, не касающиеся учебы. Не разговаривать с Елизаровой на темы, касающиеся учебы…» — я фыркнул, а Рома тем временем вставил:
— Можно сократить до «не разговаривать с Елизаровой вовсе».
— «Не смотреть на сиськи Елизаровой». Ставь реальные цели, Псарь! — возмутился я. — Она же их не прячет.
— Да у нее сисек-то нет, — снисходительно осадил Гордей. — Это уж я так, на всякий случай написал. Исправим на «вообще не смотреть на Елизарову».
— «Не отказывать себе в желании передернуть. Дрочить регулярно, после еды и перед сном». Ты придурок, — я заржал. Пункт мне понравился.
— Каждый день будешь отмечать, — Гордей сотворил из воздуха планшет и красный карандаш, — сколько пунктов ты выполнил. И если выполнил все, сможешь позволить себе в качестве награды… передернуть лишний раз.
— Все херня. Лучше позволю себе трахнуть Арину.
— Ты же ее бросил.
— А она меня нет. К тому же, я бросил ее ради Елизаровой. Типа неправильно трахать другую девку. Нельзя лапать за жопу другую девку и думать, что скажет на это Елизарова. Ну ты понял. А теперь уже насрать. И, если принять за истину, что девки друг другу все сливают так же, как мы, то Елизарову ждет серия увлекательных рассказов о том, как Марк Исаев трахает Арину Савельеву в раздевалке. Пусть поблюет.
Конечно, все херня. Особенно если учесть, что Ветроградов не совсем соврал. Совсем не соврал.
— Что, Ветроградов, — протянул я, ни к кому конкретно не обращаясь, откинулся на спинку стула и почесал палочкой висок, — не перепадает дополнительных занятий, пока не напоишь Истомным эликсиром? — Я старался оставаться спокойным, но чувствовал, как по спине стекает капля холодного пота. — Быва-а-а-ет. Что ж поделаешь, коль рожей не вышел.
И тут влезла Елизарова со своим писклявым голосом:
— Я не занимаюсь с отсталыми. Ой, в смысле, с отстающими.
Меня тряхануло. Девчачье стадо тупо захихикало, как одно большое пористое облако, ссавшее моросью сверху уже которую неделю.
— Ну-ну, Ева, не будь так жестока, — добродушно отозвался Залесский, не заподозривший никакого подвоха и не заметивший сальных взглядов Ветроградова и Меркулова. — Уверен, Марк при желании достигнет успехов.