— Больно? — Из всех тупых вопросов я выбрал самый тупой, когда она поморщилась и вцепилась в мои плечи.
— Угу, — выдохнула сквозь зубы Елизарова. — Продолжай.
— Может, все-таки?.. Я умею.
— Нет, иначе потом не получится с таинственно-глупым видом рассказывать младшим о том, как было больно и как много из меня вытекло крови, — она живо так передразнила интонации Челси.
— Давай напишем кровью на стене «Здесь были Исаев и Елизарова», — предложил я, засаживая ей все чаще.
Она пробормотала что-то несвязное. Мне нравилось смотреть, как покачиваются в такт моим движениям ее сиськи, как торчат соски, и напрягается живот. Волосы такие длинные, губы припухшие. И вся она… приятно смотреть, короче.
Секс с Елизаровой оправдывал ожидания с лихвой. Надо будет повторить, если она меня не пошлет. Может, и не пошлет. Не должна.
Может, позже удастся трахнуть ее в рот.
Красотка.
Когда она снова намажется этой своей дурацкой красной помадой.
Не думаю, что она нормально кончила, но, когда я лизнул пальцы и пошуровал ими между складок там, у нее внизу, она всхлипнула и пару раз вздрогнула. Черт ее знает, что это было.
Так или иначе, я счел это достаточным для первого раза оргазмом. Псарь утверждал, что целки вообще редко кончают.
Я провел пятерней по мокрому от пота лицу, свалился Елизаровой под бок и пропыхтел куда-то то ли ей в висок, то ли в подушку:
— Хорошо как.
— Да.
А потом мы оба потупили. Вволю.
***
Вообще Елизарова у меня была первая, ну, в смысле первая целка, и я представлял себе кровь, кишки по стенам, девчонку в соплях и стенания по утраченной девственности. Еще обвинения меня в том, что я у нее, у девчонки, украл невинность.
Елизарова ничего такого не говорила, она сначала, кажется, дремала, потом лежала на спине и, вытянув руки вверх, рассматривала свои пальцы. Потом начала дрыгать ногами.
— Ты чего делаешь? — пробормотал я, убрав руку с ее сисек.
— Зарядку, — невозмутимо ответила Елизарова, приподнялась и достала до носка ноги.
— Ты в порядке?
— Если ты имеешь в виду мое психическое здоровье, то не знаю, — засмеялась она. — Злата говорит, что я дура, а Милена, что мне надо пить настой руты — чтобы эмоции через край не били. Челси считает, что я нормальная.
Я перевернулся на бок и, засунув в рот край наволочки, чтобы не заржать, промямлил:
— Яифеюфифусемефте.
Елизарова выпучила глаза, я выплюнул тряпку изо рта:
— Я имею в виду все вместе.
— От этого еще никто не умирал, — пожала плечами Елизарова и завертела башкой по сторонам. За окнами по-настоящему стемнело. — Я думала, будет хуже, ну, там… открытые раны, знаешь… всегда подозревала, что девчонки делают из мухи слона. Челси так все описывала, как будто парень ее жрал, а не… — она зевнула и проглотила последнее слово. Но я и так допер. — Мне понравилось, Исаев, — Елизарова выглядела искренней, — сначала вот это… когда ты на меня лег и придавил. Как будто на меня ухнули с десяток одеял…
— Только лучше, — усмехнулся я.
— …ну и все остальное. Скажи только, скажи-скажи, у меня тоже было такое идиотское лицо, да? Ну, когда…
— «…это самое»? — припомнил я и отомстил: — Хуже, чем идиотское, Елизарова.
— Мрак, — покачала головой Елизарова и снова улеглась рядом.
Руки чесались потискать сиськи, и я примостился впритык к ней, поцеловал, отпихнув с лица волосы. Волосы на ощупь походили на мягкую щетку для чистки одежды.
— Пойдем? — потупив, предложил я.
— Ага.
Натянув штаны, я вернул на место свечи и парту. На парте, полученной в результате обратной четырехэтапной трансформации, остались болтаться трусы Елизаровой.