— Не-а. Просто я ненавижу учить заклятия вместе со всеми, чувствую себя тогда частью тупого стада.
— Именно поэтому ты знаешь все чары на два года вперед?
— Угадала. И не только из академического курса. — Колокол только что загнал всех на места, и последние слова я пробормотал. Но Дубравина услышала.
— Покажешь как-нибудь? Что-то из своих умений.
Я почувствовал ее руку на своем бедре.
— Давай после семинара найдем какой-нибудь чулан? — шепнул я ей на ухо и почуял сладкий запах конфет.
Светка хитро посмотрела на меня, изогнула бровь и едва заметно качнула головой.
Пока Юстина объясняла, что нужно делать, Дубравина, глядя на нее с самым заинтересованным видом, добралась до моей ширинки и накрыла ладонью. Я понял намек; ухмыльнувшись, просунул между спинкой стула и ее спиной руку и устроил чуть повыше задницы.
От прикосновений и понимания, где мы находимся, у меня встал. Светка почувствовала и расстегнула брюки, скользнув под резинку моих трусов. На лбу выступил пот, скорее, от того, что вероятность быть пойманными росла с каждым шагом Юстины.
— Вы должны получить предмет, изображенный на вашей карточке. На прошлом занятии мы рассмотрели основные способы трансформации предметов из материй, не являющихся веществом… — По всему выходило, что мы начали изучать чары Воплощения, а я и не заметил.
Левой рукой Светка надрачивала мой хер, а правой помахивала палочкой, довольно успешно делая вид, что увлечена заданием.
— Ты ведь потом сделаешь все быстро? Ты же умеешь? — пропела она, наклонившись ко мне.
— Что — умею? — я следил, чтобы дыхание не стало слишком тяжелым и громким.
— Ну, чары Воплощения.
Конечно, умею.
— Сделаю. — Я обхватил ее кулак и показал, как лучше делать, а сам сполз чуть пониже на стуле, расставив ноги шире. Член пульсировал, сердце колотилось о ребра.
— Разумовская, — я заметил ее не сразу. Юстина ходит как кошка.
Светка молниеносно убрала руку, я сел прямо. Надеюсь, мою вспотевшую морду Юстина списала на духоту.
— Чуть больше усердия, Дубравина, — нахмурилась та, обнаружив, что наша парта пока пуста, и никаких (я мельком взглянул на карточку, думая, достаточно ли прикрыл член) иголок на ней нет.
— Конечно, профессор, — и, стоило Разумовской отойти к Ветроградову и Харе, принялась двигать рукой с удвоенной энергией. Я закусил губу.
Мне нужно было кончить, и как можно быстрее. Иначе нас кто-нибудь засек бы, как пить дать, хотя сидели мы в углу, и Дубравина прикрывала меня собой. Она все делала правильно, даже мастерски, но что-то мешало. Скорее всего, обстановка, присутствие однокурсников и бесконечное кружение профессора по кабинету. Казалось, что я дышу громче, чем говорит Юстина, и я едва не отпихнул руку Светки, чтобы заменить своей, но не хотел выглядеть лузером. Не хватало совсем чуть-чуть.
И я повел себя как тряпка. Посмотрел на Елизарову.
Выхватил взглядом ее шею, ноги, закатанные до локтя рукава и предплечья (в синяках?), вспомнил, как выглядят ее сиськи без всех этих тряпок, и какие они, если полапать.
И я кончил.
Задержал дыхание, чтобы не издавать звуков, крепко обхватил конец рукой, другой рукой сгреб со стола палочку и направил ее на кулак. Сперма исчезала, практически не замарав ладонь.
— Отлично, Исаев, Дубравина, очень хорошо, по десять баллов Рубербосху и Каэрмунку, — оценила Разумовская минут через десять, изучив две ровные длинные иголки, созданные мною. Юстина вроде бы нахмурилась, но ничего не сказала насчет их идентичности.
— Славно передернули, — хихикнула Светка, когда мы выходили с семинара, и я на пару мгновений сжал ее задницу.