***
Поездка на машине домой была заполнена мертвым молчанием, напряжение между нами было почти ощутимым. Мы всегда были так близки, так связаны, но теперь не было ничего, кроме тишины и пустоты.
Когда мы подъехали к дому, я почувствовал, как мое сердце бешено колотится в груди. Я не знал, чего ожидать и что будет дальше в нашей жизни.
Но как только мы вошли внутрь, на меня обрушилась вся тяжесть того, что произошло. Куда бы я ни посмотрел, я видел напоминания о нашей счастливой совместной жизни, о любви и доверии, которые мы разделяли.
Картины на стенах, её рисунки, мебель, даже запах дома — все это казалось испорченным, запятнанным произошедшим предательством.
Как она могла так поступить со мной, с нами?
Габриэль стояла передо мной, ее лицо было маской печали и сожаления. Я мог видеть боль, отразившуюся на ее чертах, но этого было слишком мало, слишком поздно. Ущерб был нанесен, и пути назад не было.
Мне тоже, блять, больно.
Она заперлась в своей комнате, и не попытавшись что-то объяснить или даже не извинилась. Я слышал, как она плачет, ее рыдания эхом отдавались в пустом доме, но это только ломало меня еще больше.
Я колотил в дверь, выкрикивая ее имя, требуя, чтобы она предстала передо мной и ответила за то, что она сделала. Но ответа не последовало, только звук ее плача становился все громче.
Мой гнев превратился в отчаяние, в глубоко укоренившееся чувство потери и предательства, от которого я не мог избавиться. Я опустился на пол, и глаза мои наполнились, чувствуя себя так, словно весь мой мир рухнул вокруг меня.
Я подумал обо всех моментах, которые мы разделили, о воспоминаниях, которые теперь казались запятнанными и разрушенными. То, как мы раньше смеялись вместе, то, всё сменилось кадрами этого злосчастного видео — теперь все это казалось далеким сном.
И когда я сидел там, погруженный в свое горе и душевную боль, я знал, что пути назад нет.
Габриэль уничтожила что-то драгоценное, что-то, что никогда не могло быть полностью восстановлено.
Я не мог в это поверить. Как она могла скрывать от меня нечто подобное? Как она могла молча страдать и не обратиться за помощью?
Я почувствовал, как меня захлестнула волна вины, зная, что я подвел ее как отец. Я должен был увидеть признаки, должен был быть более присутствующим, более внимательным.
Она спит со взрослым мужчиной. Как я мог этого не заметить?
Но вместо этого я был слишком сосредоточен на своей работе, слишком поглощен собственной жизнью, чтобы заметить, что ей больно.
В конце она всё же открыла дверь. Я глубоко вздохнул, пытаясь контролировать свой гнев и разочарование, и попросил ее рассказать мне все. Сначала она колебалась, но я подтолкнул ее, сказав, что я был рядом с ней, что я сделаю все, чтобы помочь ей.
— Габриэль, кто это?
Она глубоко вздохнула.
— Хорошо. Это было вчера? — раздражённо спросил я.
Она молча кивнула.
— Я его знаю.
Снова кивок.
— Прекрасно просто.
Я знал, что надо дать её открыться, в то же время я почувствовал, как во мне поднимается яростная решимость. Я бы сделал все возможное, чтобы защитить ее, убедиться, что никто никогда больше не причинит ей вреда.
— Как давно ты с ним спишь?
— Всё… всё не так, как ты думаешь… — прошептала она.
— Сколько, — процедил я.
— Пять лет.
— Пять лет?!
У неё снова началась истерика. Она попыталась объяснить что-то, но понять было невозможно.