Редкий человек, испытав на себе (как я называю) «исповедь», был примерным семьянином и достойным человеком, остальным карающая длань хронума была просто необходима. Отчасти поэтому мы называем себя псами. Ближе по смыслу конечно же подходило название «волки» — санитары леса. Но именование «псы» имело под собой сакральный смысл. Я буквально притягивал к себе собак…
Есть еще один немаловажный факт, для чего мне нужно проводить «исповедь». Прочитав манускрипт индейцев, я узнал, как развивается сила хронума: через поглощение жизненных сил одаренных.
Придя в себя после «исповеди», оглядел присутствующих. В гостиной было невыносимо находиться. Кто-то из оставшихся в живых аристо обделался. Возможно, оба. Как зачарованные, они, не отрываясь, смотрели на тело покойного Фон Таубе, и не могли отвести от него глаз.
Превратившееся в мумию иссушенное тело барона подхватил Олег и понес во двор. Я скомандовал этим двоим идти следом за нами.
Бесстрастно кинув тело ублюдка в печь, я вновь обратился к напуганным аристо:
— Афанасий Семеныч, — обратился я к Голицыну.
Тот вздрогнул при упоминании своего имени и жалобно захныкал:
— Лев Константинович, я все понял. Я виноват. Я компенсирую убытки. Я буду работать на вас. Я…
Жестом руки оборвал его речь. Слишком много «я» в его нытье.
— Афанасий Семеныч, да, все верно, теперь вы работаете на меня. От вас мне потребуется компенсация ущерба. Скажем… — ненадолго я задумался.
А какая сумма мне потребуется на выплату компенсаций родственникам умерших? Нужно было просчитать ситуацию каждой семьи отдельно. Чьи-то семьи потеряли одного кормильца, в других оставались лишь дети, и им нужно было обеспечить достойное существование в сиротском приюте (впрочем, приют был под моей протекцией, и эту статью можно было вычеркивать), дальше обеспечение жильем, выдача денег на оплату учебных заведений и так далее.
Вздохнул от мысли, что не подготовлен к этому разговору и напрочь выбился из рабочего режима. А ведь я всегда все держал в уме, вплоть до количества собранных центнеров зерна с одного гектара земли.
—… позже назову сумму. Сейчас не готов ее озвучить.
— Арсений Филиппович, — настала очередь Мышкина. Виконт оправдал свою фамилию, не проронив ни слова, но очень нервничал притом. — Вы на пару с Голицыным компенсируете мне все убытки. К прочему, от вас я жду передачу завода по производству элитного алкоголя.
— Сделаю, господин.
Сука, мне нужны были покорные рабы! Я его сломал или он отыгрывает роль смиренного дурачка, а завтра попытается меня выдать. Впрочем, плевать. У каждого за спиной будет мой боец. Чуть шаг в сторону, и мне об этом незамедлительно доложат. А «шагнувший», пойдет прямиком в печь, вслед за Фон Таубе, предварительно «исповедуясь» демону, что живет внутри меня.
— Здесь мы закончили, — обратился к своим близким. И они усердно закивали.
Шагнув за ворота усадьбы, мы почти сразу оказались на берегу Невы. Здесь нас дожидался водитель моего любимого Аурума, цвета мокрого асфальта. Водитель учтиво открыл дверь лимузина, но я прошел мимо. Мне захотелось спуститься к Неве.
Красивейший закат бросал ярко-оранжевые блики на водную гладь реки. По Неве неспешно плыли небольшие суденышки. В них можно было разглядеть влюбленные пары, что прижавшись друг к другу, наслаждались видами вечерней столицы. Рядом сновали утки, выпрашивая у нашей троицы, что расположилась в расслабленных позах на берегу, кусок хлеба или колбаски. Олег протянул мне открытую бутылку бренди.
— Почему мы их не убили? — нарушил тишину Денис.
— Арбитры.
— Ты как обычно, брат! — заржал Олег. — К чему лишние пояснения, когда можно обойтись одним словом, сразу все становится ясным!
Я расплылся в легкой, ничего не выражающей улыбке.
— Ладно, слушайте. По нам ударили, можно сказать, не сильно. Не ударили, а пощекотали нервы. И кто был заказчиком?
— Арбитры.
— Верно. При этом запретили прикасаться к дорогим мне людям.
— Я тоже тебе дорог? — спросил слегка смущенный Денис.
Я недоуменно на него посмотрел.