Как только дракон там оказался, к нему бросилась леди Марила. Не знаю, является ли это хоть каким-то для нас оправданием, но такого откровенного непотребства мы не планировали. Я думала, что под воздействием эликсира дама полезет к Гиларду с поцелуями, но она принялась томно стонать и пытаться сорвать с себя одежду. Дракон опешил, однако, думаю, в итоге, смог бы утихомирить разбушевавшуюся под действием зелья женщину, но ледяная корка под ногами, наколдованная Роем, не предоставила ему такого шанса. Не устояв на ногах, дагон Ливейский рухнул прямо в объятья неистовствующей леди Марилы. И тут на сцену вышла я.
Я орала, кричала, топала ногами, рыдала, активно привлекая к себе и к творящемуся на балконе действу. На мои крики тут же сбежался народ во главе с отцом, и все увидели возмутительную картину, которую вряд ли можно было трактовать двояко.
«Какой ужас!» – «Позор!» – «Бедная девочка» – шептались гости. Выдвинуть обвинения в лоб дракону не осмелился никто.
Я смахивала притворные слезы и торжествовала: месть свершилась.
Гилард Ливейский медленно поднялся на ноги, помог сделать то же самое притихшей женщине, обвел взглядом собравшихся, а потом перевел его на меня. И этот взгляд долго снился мне в кошмарах: тяжелый, пристальный, презрительный, брезгливый даже. Словно перед ним что-то настолько мерзкое и гадкое, до чего и дотронуться противно. Потом он взял леди Марилу под руку и, все так же в полном молчании, вместе с ней покинул наш дом. Разумеется, никакого объявления в тот вечер так и не последовало. Не удивительно, что мы решили, будто все договоренности между нами аннулированы.
Ни разу с тех пор дракон не подал о себе ни одной весточки, не интересовался мной или моей жизнью, но помолвку, как выяснилось, так и не разорвал..
После этого случая я несколько дней рыдала, чувствуя себя просто отвратительно. И навсегда запомнила вкус мести: горько-соленый, как те слезы, которые я глотала ночами. Но годы шли, воспоминания блекли, наслаивались друг на друга, и со временем становились больше похожи на дурной сон, приснившийся однажды.
Когда я зашла в кабинет, дракон стоял у окна, заложив руки за спину. Он повернул голову в мою сторону и сейчас внимательно меня разглядывал.
Я словно провалилась в детство. Будто и не было этих восьми лет, и я все еще стою около того балкончика, будь он неладен, или проваливаюсь в свой навязчивый кошмар.. Наяву золотые глаза дракона смотрели на меня все с тем же презрительным выражением, лицо казалось бы абсолютно бесстрастным, если бы не сжатые крепче обычного губы и чуть резче очерченные желваки. От повисшего в воздухе напряжения все волоски на моем теле встали дыбом.
– Значит, Диона дель Фейт... – холодно произнес он, и от звука его низкого голоса что-то завибрировало у меня внутри. – Что вы забыли в Стихийной академии?
– Я здесь учусь, – я старалась говорить ровно, но голос все-таки сорвался.
– С третьим уровнем магии воздуха без всякой склонности к целительству? – это было сказано бесстрастно и хлестко. – К тому, кто вас принял, у меня будут отдельные вопросы. Сейчас же меня интересует, что вас сподвигло заявиться именно сюда?
Я вздохнула поглубже и, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, заставила себя взглянуть в желтые глазищи с черными пульсирующими щелями зрачков.
– Я не хочу за вас замуж, – сказала с вызовом.
– Я осведомлен о вашем нежелании, – сухо ответил дагон, – восемь лет назад вы более чем ясно дали мне это понять.
Уши мои вспыхнули от стыда.
– Но этого вам показалось мало, и вы снова решили напомнить мне о своей неприязни.. весьма характерным для вас способом, – он повернул голову в сторону сиротливо жмущегося к стене змея, и я чуть не взвыла от досады: мокрое, темно-багровое нечто в черных разводах гари рядом с дагоном Ливейским в его строгом черно-бордовом костюме смотрелось дурной злобной карикатурой. Наверняка он подумал, что я специально все это подстроила, чтобы его унизить.
– Или скажете, это не ваших рук дел, и вы не виноваты?
Я сначала закивала, признавая свое авторство, а затем замотала головой, отказываясь признаваться в злонамеренных действиях.
– Кто же тогда? – с оттенком издевательского интереса посмотрел на меня дагон ректор.
– Хрущ! – сообщила, стараясь не представлять, какой идиоткой выгляжу в его глазах.